То ли дело господин Очеретько! Дом выдержал в традиционных местных архитектурных традициях, но это была истинная крепость русского человека нового типа. Стены – в два кирпича плюс облицовка из натуральных мраморных плит. Внутренняя отделка – сплошь дерево твердых пород. Дуб, орех, бук, кое-где и красное дерево. Крыша черепичная, но черепица не та – легкая, пластмассовая, а настоящая, глиняная, со столетней гарантией. Входные двери, хоть и не бронированные, но массивные, дубовые, такой толщины, что и пулей не пробьешь, и топором запросто не выломаешь. А на окнах первого этажа решетки – легкие, ажурные, вроде и незаметные, но, все же, стальные.

Еще, конечно, выделялась вилла высоким глухим забором и когда Довбуш нажал кнопку звонка над калиткой, то отворил ее привратник. И обладал этот привратник такой статью и габаритами, что даже многоопытный Довбуш подивился. Таких богатырей не часто встретишь и на Руси, и в Скандинавии, для местных же южных стандартов явление, вообще, уникальное. Правда, у подобных бойцов есть один существенный недостаток – они малоподвижны и основную ставку делают на силу собственного удара и непробиваемость своей мышечно-жировой оболочки.

Разговаривал громила на плохом английском и долго выяснял: тот ли самый перед ним «господин Хопкинс, которому господин Очеретько назначил свидание».

Добиться встречи с Очкретько оказалось не сложно. Довбуш позвонил банкиру накануне, передал привет от Деревянко и соврал, что уполномочен мэром Южанска по делу, обстоятельства которого может изложить только при личной встрече. Арнольд Очеретько сам и предложил встретиться у него на вилле. И это, как нельзя лучше, устраивало Довбуша. Только на встречу Фаворит отправился заблаговременно – на три часа раньше назначенного времени. За это время он основательно покрутился в окрестностях, получил массу полезной и нужной информации об обитателях района и их нравах, и обнаружил одну занимательную деталь: за виллой Арнольда Очеретько велось тайное наблюдение. Притом, очень грамотно организованное. Если бы Довбуш сам намеревался последить за домом банкира, то наблюдательный пункт оборудовал именно там – на склоне небольшой горушки, густо поросшей лесом.

Весь дачный поселок разместился на узком, но длинном плацдарме между морем и этой горушкой, верней, холмом. Состоял поселок всего из одной улицы, по обе стороны которой и выстроились виллы. И со склона холма, даже без мощной оптики, можно было беспрепятственно наблюдать улицу, машины и пешеходов. Внутренние дворики и палисадники, тонущие в буйных субтропических зеленях, сверху просматривались плохо. Зато задние калитки и неширокая тропинка, на которую они открывались, контролировались хорошо, и потому ни один гость не мог ни войти, ни выйти незаметно, даже если воспользовался «черным» ходом.

Засаду Довбуш обнаружил не случайно. Еще на въезде в поселок он остановился на крохотной стоянке у самой кромки моря и из окна своего арендованного «форда» изучил склон холма в морской бинокль. Он обшарил оптикой каждый квадратный метр и усилия, которые на первый взгляд могли показаться ненужной перестраховкой, не оказались тщетными. Вначале он обнаружил авто на обочине щебнистого проселка, что серпантином обвивал горушку. Верней – подметил в густой листве просвет, и в нем тускло поблескивало, почти сливаясь с общим зеленым фоном, лакированное крыло машины. Поднявшись двенадцатикратно усиленным взглядом вверх, Довбуш умудрился выследить и хозяев машины. Нет, лиц их он, конечно, не разглядел, зато видел специфические блики в густых зарослях орешника. Двух мнений тут быть не могло: кто-то наблюдал за поселком либо в подзорную трубу, либо в окуляр оптического прицела.