Он шумно встал, толкнув кресло назад.

– Я в партком. Знакомиться с куратором. Вы работайте с документами. Материалы под грифом, из кабинета не выносить, записей не делать.

– Сергей Владимирович, мы знаем, что такое «под грифом»…

– Как раз это я и хотел услышать. И именно от тебя, учитывая, что ребенку вообще допуск не положен!

– Так я знаю, что… все это безобразие под вашу личную ответственность. Ценю даже.

– Ладно, работайте, – не стал ввязываться в перепалку Пятый. – У вас два часа на все про все. Потом жду версии.

– Ой, постойте, Сергей Владимирович!

– Ну, что еще?

– Вы говорите «версии». Организуйте нам встречу с подозреваемым. С тем самым пьяницей, что чуть под «вышак» не загремел. Он ведь наверняка в отказе?

– А ты откуда знаешь?

– Опыт…

За спиной закашлялся Козет.

– Организую. Все. Читайте. Я пошел.

– Ни пуха…

– Отставить!

– Понял.

Хлопнула дверь. Излишне, надо сказать, резко хлопнула.

– Ну ты что, Старик? – Ирина демонстративно покрутила пальцем у виска. – Шеф и так на взводе.

– Да я понимаю. – Я уселся за стол и пододвинул к себе папку с материалами суда. – Ну, что там у нас «под грифом»? Да-а, не секретить эти документы надо, а в газеты, в листовки, в телепередачи и кинофильмы. В школах надо на «уроках мужества» показывать!

– Кому надо виднее.

– «Кому надо» страну прощелкают через пятнадцать лет!

– Чего-чего через пятнадцать лет? – оторвался Сан-Саныч от материалов дознания. – Какую страну прощелкают?

Ирина за спиной у Козета сделала мне «страшные глаза» и очередной раз покрутила пальцем у виска. Ну да, погорячился. То, что я из будущего, знает только Ирина. Козет пока в круг посвященных не допущен.

– Фантастическую, – буркнул я с показным равнодушием. – Фантастически тупую и неорганизованную страну. Ты что, Стругацких не читал? «Попытка к бегству»? Там герой, между прочим, тоже из концлагеря сбежал.

Сан-Саныч только рукой махнул.

– Нашли время для литературного салона. Давайте работайте с секреткой! Не филоньте.

А ведь и точно, Козет сейчас в отсутствие Пятого по субординации старший!

– Слушаемся, герр гауптман.

Сан-Саныч медленно отложил от себя очередной протокол допроса и внимательно посмотрел на меня.

– Слышь, Витек. Как бы тебе это доходчиво объяснить? Чтобы дошло до нужного места. Ты ведь вроде как умный? Тогда должен врубиться. Ты это, брось хохмить по этому поводу. Особенно вот так. Не стоит шутить как попало, случается, что и не смешно бывает. У тебя под носом целая пачка фотографий с горами костей и черепов человеческих. Они, между прочим, от людей остались, которые запросто могли дожить до нашего времени. А тут на фотографии, гляди, завалы из пепла! И шпалы обгоревшие. Заметь, шпалы даже не прогорели до конца, а от людей… песочек только серый. А вот смотри, это наручники из проволоки. Людям сзади руки скручивали и… живьем в колодец! Смотри-смотри, вот эта гора с человеческий рост – это все проволочные наручники!

Мне показалось, что вместе со щеками у меня даже кончики ушей полыхнули красным.

Ай да Сан-Саныч. Уважаю!

– Прости, – сказал я тихо и покладисто уселся за материалы.

Уел меня Козет! Сделал. А поделом! Так тебе и надо, умник сопливый!

Воцарилась рабочая тишина.

Почему большинство фотографий я вижу первый раз в жизни?

Я! Историк, публицист. Да и просто неравнодушный и любознательный по жизни человек? Почему действительно все эти материалы суда над палачами засекречены от народа? Кого мы очередной раз боимся обидеть? Зачем мы даем повод будущим либерастическим подонкам заявлять через два десятка лет, надув щеки, что весь этот кошмар – хитрая фальсификация комитетчиков? Мол, неправда все это! Не было в совхозе «Красный» десятков тысяч невинно убиенных! А если и были, то это все кагэбэшники сами и устроили.