– Чувствую в себе такое призвание, – сказал Коломейцев.

– Значит, призвание, – бесстрастно произнес эсэсовец. – Хорошо, когда у человека есть призвание. Зов души, так сказать… И давно оно у вас – такое призвание?

– У меня с советской властью давние счеты. – Иван изо всех сил постарался, чтобы его усмешка получилась жесткой и злой.

– Зачем же вы пошли воевать? – спросил Карл Унке.

– А что же, мне нужно было добровольно становиться к стенке? – На этот раз Иван постарался изобразить иронию. – Призвали, и пошел. Куда мне было деваться? А когда подвернулся случай, то сразу же и сдался.

– Значит, сдались? – глядя куда-то в сторону, уточнил офицер.

– Ну да. Ведь целый был, не раненый. Мог бы и не сдаваться. Никто меня не заставлял.

– Хорошо, – не сразу сказал Карл Унке. – Пойдете на курсы карателей. Будете бороться с местными партизанами и подпольщиками.

– Есть, – ответил Коломейцев. – Вам виднее. А мне без разницы…

– Да, нам виднее, – согласился Карл Унке.

На том разговор закончился. Понятно, что Коломейцев остался недоволен таким поворотом дел. Быть карателем в здешних местах – это совсем не то, что диверсантом в советском тылу. Отсюда так вот запросто к своим не переметнешься. Далеко отсюда свои… Но что же поделать? Будем изыскивать возможности – ничего другого не остается. Не такое, оказывается, это простое дело – добраться до своих. А этот Карл Унке – хитрый черт! Должно быть, все же заподозрил Ивана в чем-то из-за того, что Коломейцев решил стать именно диверсантом, а не еще кем-то. И все повернул так, как ему, Карлу Унке, было надобно. То есть лишил Ивана легкой возможности сбежать к своим, а самого себя обезопасил от возможных рисков и неприятностей. Да, хитрый черт! Что ж, учтем. Авось на будущее и пригодится. Потому что мало ли как могут сложиться обстоятельства.

Всех курсантов учебного центра звали травниками или, по-немецки, хивис. С добавлением немецкой буквы, которая обозначала принадлежность к той или иной специальности. В частности, самого Ивана и тех, кто обучался с ним, называли «хивис-зондер», что, должно быть, означало «зондеркоманда» или что-то в этом роде.

Впрочем, Коломейцева это мало интересовало. Курсы были короткими, всего лишь двухмесячными, после чего Ивана должны были зачислить в какую-нибудь истребительную команду и отправить его убивать здешних партизан. А может, и не здешних, а каких-то других – кто знает? Никто ничего Ивану не объяснял, никто ни о чем ему не докладывал.

Понятно, что воевать с партизанами Иван не хотел. Он понимал, что если он хоть раз выстрелит в партизана ли, в подпольщика ли, то тогда все пропало. Тогда ничем не отмоешься и никак не оправдаешься. Тогда ты преступник и убийца. Тогда тебе путь к своим заказан.

Так что же делать? Попасть в карательную команду, но не стрелять в партизан? Однако вряд ли такое возможно. Там, в той команде, на тебя мигом обратят внимание, мигом тебя заподозрят и разоблачат… Значит, остается одно – не попадать в карательную команду. Как это можно сделать? Только одним способом – бежать из лагеря. Конечно, дело это непростое. Пожалуй, еще сложнее, чем побег из прежнего лагеря. Как-никак это засекреченный учебный центр! Здесь убивают даже за несогласие стать курсантом, а уж за побег тем более…

Но ничего другого не остается. Нужно изыскивать способ, чтобы сбежать. Нужно обязательно придумать такой способ! А для этого прежде всего нужен надежный компаньон. В одиночку такое рискованное дело провернуть трудно.

И Коломейцев стал подыскивать напарника по предстоящему побегу. Нужно было торопиться, до окончания учебы оставалось всего ничего – чуть больше двух недель. Нужно было спешить, но при этом не ошибиться, потому что любая ошибка неминуемо закончилась бы смертью. Но как найти такого напарника? Здесь не простой лагерь, а секретный учебный центр, здесь люди особого склада, все они добровольно согласились быть помощниками и пособниками фашистов. Искать напарника по побегу среди добровольных пособников фашистов – это, конечно, была погибельная мысль. Но ведь при всем при этом никого другого рядом не было! И быть не могло! А бежать нужно было всенепременно!