Гарлемский ренессанс был одним из самых значительных культурных явлений Америки в области афроамериканской музыки, литературы, театра, изобразительного искусства и критической литературы. Это был золотой век художественной и общественной жизни (он длился примерно с конца Первой мировой войны до середины 1930-х годов). Джаз и блюз мигрировали в город, и легендарные артисты, такие как Луи Армстронг, Билли Холлидей, Жозефина Бейкер и Элла Фитцджеральд, выступали на таких известных площадках, как «Коттон-клаб» и театр «Аполло» (первоначально созданных «только для белых»). Джазовые артисты были музыкантами – иконами стиля, выступая в щегольских нарядах – двубортные костюмы, элегантные галстуки-бабочки и рубашки с воротничками.

За это время такие литературные светила, как Лэнгстон Хьюз и Зора Ниэл Херстон, приобрели известность и показали глубину и сложность жизни чернокожих в Америке наряду с интеллектуалами и активистами, включая У. Э. Б. Дюбуа, Маркуса Гарви и Сирила Бриггса. Это был дух гордости, политической осведомленности, непримиримо черный дух. Как писал Лэнгстон Хьюз в книге «Негритянский художник и расовая гора»: «Мы, молодые негритянские художники, которые сейчас творят, намерены выражать нашу индивидуальную темнокожую сущность без страха или стыда. Если белые люди довольны, то и мы рады. Если это не так, это не имеет значения. Мы знаем, что мы прекрасны».

Эстетика Гарлема отражала это глубокое самоощущение; элегантность, достоинство и стиль. Экономическая мобильность позволила жителям носить официальную одежду и коктейльные наряды, которые обычно носили белые. Женщины носили роскошные меха, платья с отворотами или шляпы-клош. Мужчины облачились в шляпы-котелки, кепки, туфли с закругленными краями и костюмы фасона «зут». Оверсайз-костюмы с огромными подплечниками и лацканами, а также брюки-клеш стали символом гражданского неповиновения при нормировании продажи ткани во время Второй мировой войны, что добавляло этим моделям особой привлекательности. Танцовщица Жозефина Бейкер олицетворяла социальное неповиновение расовым и гендерным нормам, когда популяризировала короткие юбки – почти за сорок лет до того, как Мэри Куант ввела термин «мини-юбка», – вращая бедрами на сцене в юбке из бананов в Фоли-Бержер в Париже в 1926 году. Девяносто лет спустя журнал Vogue вспоминал о значимости ее наряда: «Помимо поверхностных интересов, существовало гораздо более глубокое и тревожное увлечение широко распространенной верой в присущую чернокожим примитивность… Бейкер блестяще манипулировала воображением белых мужчин. Стреляя глазами, размахивая руками, покачивая бедрами, выпячивая зад, она паясничала, соблазняла и разрушала стереотипы. Создав определенный имидж, она продвинула свою карьеру беспрецедентными для женщины того времени способами».

Гарлемский денди был бунтарем в одежде. Застенчивый стильный мужчина не был чем-то новым (французский поэт Шарль Бодлер в 1863 году определил денди как того, кто «возводит эстетику в ранг живой религии»), но черный денди был чем-то более сложным. «Черный денди – это человек из африканской диаспоры, который умело манипулирует западной модой, в частности мужской одеждой, и таким образом присваивает ее себе», – объяснял Шантрелл П. Льюис, автор книги «Денди Лев: черный денди и уличный стиль». Благодаря своему щеголеватому гардеробу (например, двубортному блейзеру, нагрудному платку и фетровой шляпе) он был бунтарем, бросавшим вызов стереотипам чернокожей мужественности, таким как гиперагрессия и подобострастие.

«В обществе, которое стремилось к комфорту в четко очерченном социальном и пространственно предсказуемом ландшафте, дерзкое появление чернокожего денди на американских улицах опровергло представление белого большинства о расовой однородности и культурном превосходстве, – отметил искусствовед Ричард Дж. Пауэлл в книге «Неизгладимое впечатление: модный портрет чернокожих». – Два величайших греха черного денди – заметность и нескромность – имели смысл только в контексте общества, где чернокожие люди (и особенно чернокожие мужчины) занимали четко определенную позицию».