– Извольте полюбоваться, – выдохнул он, – Не знаю, что за штуковина такая. На жемчуг похожа, да уж больно большая. Я, ведь, по малой образованности своей, только скатный жемчуг и видел. А он много мельчее…

Дядюшка взял из рук мужика гигантскую перламутровую горошину, поднял на свет, потом подкинул в ладони, и присвистнул, мол, все правильно говоришь, жемчуг!

– Тонечка! Стасик! Подите сюда!

Я не заставил себя долго ждать, потому что все время болтался поблизости.

– Смотри, – дядя положил мне в ладони блестящий шарик, – Чудо, не правда ли?

Я стал перекатывать шар из одной ладошки в другую, дивясь его гладкой, лакированной поверхностью. Да, я видел жемчуг и раньше, у тетушки в бусах. Но тот был заметно меньших размеров. Этот же был величиною с глаз зайца или крупный крыжовник.

Тут подошла Антонина Григорьевна. Передавая ей жемчуг, я случайно выронил его из дырявых рук. Тук! Тук! Тук! Большая горошина покатилась по доскам веранды. Все так и замерли.

Но обошлось. Размеры щелей между досками оказались намного меньше самой жемчужины. Иначе, мне было бы несдобровать, я полагаю.

– Какой ты неловкий! – воскликнула тетя.

– Так, где ты нашел его? – переспросил вдруг Иван Прокопьевич у мужика.

– В лесочке, – смутился сотский, – не доходя до вашей изгороди. Я напрямик шел, так короче.

– Понятно.

Дядя пригрозил пальцем мужику.

– Ты с Карасевки, верно? Знаю я вашего брата, карасевского. За вами глаз да глаз нужен.

– А что, я ничего, – попятился сотский, засовывая пустую тряпку в карман, – Я ж вам и принес. Может, мальчику вашему на игрушки сгодится. Мне-то она к чему. Зачем уж мне-то. Тем более, в вашем лесочке нашедши. А вдруг, думаю, сам барин и обронил вещицу. Надо бы и отдать хозяину.

– Постой! – крикнул ему дядюшка, – Не уходи! Дай, хоть, стаканчик поднесу, за честность.

– Где уж нам, – продолжал пятиться сотский.

– Стасик, – шепнул мне дядя, – там, у тетушки в шкапике, графинчик и рюмочка, слетай по-быстрому, будь добр.

– И аккуратно, – напутствовала меня сердобольная тетушка.

Сотский ушел, выпив рюмку. Тетушка, держа в руках поднос с графинчиком, качала головой.

– Что я опять неправильно сделал?! – воскликнул дядюшка.

Он спрятал жемчужину в кармане жилетки, и удовлетворенно похлопал по ней пальцами.

– Чем опять не угодил-то?

– Будто не знаешь?

– Ха! – воскликнул Иван Прокопьевич, – Зачем ему, мужику, жемчуг? Узнает сколько он стоит, али продавать понесет – пропадет человече. Скажут, украл, и в тюрьму посадят. Я, можно сказать, его от гибели спас.

– Неужели?

– Говорю же! Откуда в нашем захолустье такие ценности? Мы де не в Индии.

– А правда, откуда? – тетушка уставилась на мужа, подразумевая в своем вопросе что-то такое, о чем знали только они двое.

Иван Прокопьевич жалобно застонал и замотал головою.

– Ну, сколько можно, Тонечка! Мы, кажется, говорили с тобой на эту тему тысячу раз. Давай оставим, до поры до времени, а?

Антонина Григорьевна отвернулась, и молча направилась в дом.

– Мне собираться надо! – крикнул ей вслед Иван Прокопьевич.

– Когда ты вернешься? – спросил я заскучавшего дядюшку.

– Точно не знаю. Дня два, наверное.

– А мы как же?

– В смысле? Боишься, что зайцы одолеют? Не дрейфь!

Иван Прокопьевич опустился на колено и взял меня за руку.

– Поручаю тебе охранять нашу милую Антонину Григорьевну. Ты мужчина, и никакие дикие кролики не должны посеять в твоей душе панику. Я же поеду мимо Нечаевки, и отправлю вам в помощь старика Власова.

Я кивнул.

– Тогда пошли в дом. Пообедаем, а потом я поеду.

Когда мы с тетушкой вышли провожать Ивана Прокопьевича, мне почему-то подумалось: вот бы найти таких жемчужин побольше! А вдруг в лесу клад! А вдруг их там видимо-невидимо.