– Офицеры, – сгорбившись над обнаженным трупом женщины, лежащим на столе аутопсии, Фергюсон бегло взглянул поверх очков на вошедших детектива и помощника. Поверх льняного халата на нем висел пластиковый фартук, а на руках были надеты длинные перчатки.

– Как успехи? – поинтересовался Даггерт, остановившись возле тела напротив.

Флинн встал рядом и молча кивнул доктору в знак приветствия. В стене справа осталась приоткрытой дверца одной из холодильных секций, и полицейские увидели чью-то сплющенную голову.

Фергюсон поторопился закрыть дверцу:

– Кто-то разбил ему череп кувалдой… – он вернулся к трупу женщины. – Одежду, – а это только летний сарафан, – забрали подручные Лэнса и сейчас исследуют ее в противоположном крыле. Позже начну вскрытие и возьму необходимые анализы. Общий доклад будет готов к сегодняшнему брифингу, а вот на детальный отчет уйдет пара-тройка суток: содержимое желудка, ткани, кровь… – работы много. В настоящий момент я должен осмотреть полость рта. – Подручным инструментом Фергюсон принялся раздвигать челюсти жертвы, одновременно используя какую-то жидкость, которую он вливал из небольшой колбы в рот трупа; раздались неприятные звуки: треск рвущегося засохшего клея и челюстных суставов.

Детектив поморщился, пробежав глазами по металлическим стеллажам, заполненным сосудами с органами в формалине.

– Лэнс говорил что-то о разных способах фиксации…

– Убийца использовал нитки, когда обрабатывал первую жертву. Причем сделал это довольно небрежно, но необходимого эффекта в итоге добился.

– Почему он зашил ей рот тогда, а сейчас просто заклеил?

– Он не просто его заклеил, – ответил судебный патолог. – Здесь установлены специальные скобы, чтобы рот не открывался при транспортировке, причем самодельные, так что не утруждайте себя розыском профильных продавцов, реализующих для моргов и ритуальных бюро подобные приспособления.

Даггерт недовольно покосился на труп.

– Где этот чертов стажер? Отправился по моему поручению за необходимыми бумагами, и его нет уже целых полчаса. – Фергюсон раздвинул инструментом челюсти, бегло осмотрел полость рта, затем оставил запись на листе в планшете, который снял со стены под узким продолговатым окном, расположенным ближе к потолку в пяти футах над головой, и повесил его обратно на крючок.

Казалось, будто женщина просто спит, находится под наркозом, и Даггерт задумался о том, как можно привыкнуть к такой работе или вообще полюбить ее.

– Надеюсь, вы понимаете, что если бы он не зафиксировал им рот, то выражение лиц его подопечных выглядело бы, мягко говоря, не очень, – отметил доктор. – Профи сказали бы: «некрасиво».

– Эту же манипуляцию проделывают в похоронных бюро, насколько я знаю, – отметился поверхностными знаниями Флинн.

– Процедуру. – Эксперт кашлянул в сторону. – И не только ее. Наш убийца определенно энтузиаст, поскольку работа сделана довольно хорошо. Однако он не выполняет в полной мере всего того, что положено совершать с телами умерших в упомянутых вами учреждениях. И я не вижу здесь профессионального почерка, отточенного годами, хотя, признаюсь, заметно это не сразу. Макияжем он владеет куда более классно, практически безупречно.

Последние слова доктора услышала идущая от дверей Элис.

– Потому что преступника не интересуют прочие аспекты ухода за мертвым телом, при том, что он мог освоить гораздо больше технических приемов.

– Мисс Рид, – Фергюсон улыбнулся.

Офицеры обернулись. Даггерт бросил на нее хмурый взгляд, Флинн произнес: «Доброе утро».

Элис обогнула стол и встала рядом с доктором, поправив волосы и пиджак. Ее взгляд на детектива через стол с трупом был несоизмеримо теплее: