– Что такое шетит?

Он напрягся и стал думать, но ему на помощь пришёл Бенермерут.

– Это общепринятые весовые единицы, не имеющие материального воплощения, бог Монту, – сказал он, – но в них удобнее сравнивать цену товара, которым люди обмениваются между собой.

– То есть денег у вас нет, – понял я.

– Что такое деньги? – снова вылез любопытный и, главное, осмелевший в моём присутствии Меримаат.

– Попадёшь в Дуат, узнаешь, – проворчал я, что мигом сдуло парня из зоны видимости.

Гуляли мы по мастерским ещё примерно час, за который я составил себе представление о том, в каком убогом веке нахожусь. Всё было настолько примитивно и, главное, трудоёмко, что хотелось выть от тоски, поскольку понимание того, куда я попал, всё больше приходило ко мне, и главным было то, что выхода отсюда не просматривалось никакого.

Вскоре к нам подошёл мастер и подал на вытянутых руках лежащую на льняном полотне золотую вилку, ровно такую, какую я и хотел. Главный управляющий работ принял её у мастера и протянул её мне. Я спокойно взял её с ткани и сравнил со своей ложкой. Если не знать, что вилка была выплавлена недавно, оставаясь тёплой, можно было бы подумать, что они из одного набора. Я был доволен.

Сняв со второй руки золотой браслет, я кинул его мастеру.

– Бог доволен. Это тебе и тому, кто делал её, разделите поровну.

Глаза у присутствующих расширились. Мастер, взяв двумя руками подарок, пригнулся.

– Никак невозможно разделить такой ценный дар, твоё величество, – с ужасом зашептал он, – подарок бога будет теперь веками храниться в моей семье.

– Поступай, как знаешь, – отмахнулся я и, попрощавшись с главным за работы, вернулся на колесницу. Охрана и сопровождающие последовали за мной, и мы повернули в обратный путь.

На кухню мы попали благодаря помощи хорошо одетого человека, который пытался мне сказать, что царю не обязательно пачкать свои сандалии на грязной кухне, достаточно просто ему сказать, что нужно сделать. Услышав слово «грязная», я насторожился и приказал вести меня туда немедленно. Огромное помещение, в котором было сильно натоплено, а также бегало и крутилось полно народу, постоянно унося готовую еду и притаскивая обратно грязные блюда, которые протирались быстро, часто не смывая всё оставшееся и тут же отдавались на выдачу по второму кругу. Увидев всё происходящее, я едва не выблевал свой завтрак. Ведь я недавно ел то, что здесь приготовили.

– Кто ответственный за кухню? – елейным тоном поинтересовался я.

Вперёд охрана вытолкала как раз того, кто первым попался мне и предлагал свою помощь.

– В общем так, – я схватил его за ухо и, выкрутив, подтянул к себе, заставляя упасть на колени, – кухню полностью останавливаешь. Чистишь, драишь тут всё водой и золой так, чтобы блестело. Каждый кувшин, каждая сковорода, чтобы была чистой. Все люди, кто тут работают, чтобы сами были чистыми и руки мыли, перед тем как резать продукты или подавать блюда наверх. Время даю тебе ровно до обеда, как раз перед тем, как они начнут готовить. Ясно?

– Да, твоё величество! – испуганно лепетал он, пытаясь поклониться, хотя его ухо находилось у меня в руках.

– Иначе я покажу тебе, что такое гнев бога Монту, – я отпустил его, вытер руку о его одежду и похлопал по плечу, – время пошло.

Стремительнее пули он сорвался с места и бросился внутрь кухни, крича и дико вращая глазами. Не став досматривать это зрелище, я показал ошарашенным спутникам на выход.

– Что там было по плану у царя? – обратился я к ним, когда мы вышли наружу.

– Охота, – пролепетал Меримаат.

– Едем, – согласился я.

***

На седьмой день пребывания в Древнем Египте я понял, что в беззаботной жизни фараона есть много плюсов, хотя, конечно, минусы также имелись. Полнейший информационный голод и медленная неспешная местная жизнь были слишком непривычны для меня. Не было ни интернета, ни газет, вообще ничего, чем можно было утолить желание мозга получать информацию. Я никогда раньше не думал, что это так важно, ведь походы с полным цифровым детоксом обычно благотворно действовали на меня, тут же от осознания того, что это, возможно, не прекратится никогда, эта ситуация меня немного приводила в уныние.