– Я сказал, что было велено, – заявил Бероэс, – а вы поступайте, как найдете нужным. Но помните, что ближайшие десять лет для вас неблагоприятны…

– Помнится, святой муж, – вмешался Пентуэр, – ты говорил о внутренних бедствиях, угрожающих Египту в будущем. В чем это выразится – не соблаговолишь ли ответить слуге твоему?

– Об этом не спрашивайте меня. Это вы должны знать лучше, чем я, чужой человек. Ваша зоркость откроет вам болезнь, а опыт укажет средства исцеления.

– Народ живет под тяжким гнетом сильных и богатых! – прошептал Пентуэр.

– Благочестие упало! – сказал Мефрес.

– Есть много людей, мечтающих о завоевательной войне, – прибавил Херихор. – А я давно уже вижу, что мы не в силах ее вести. Разве что лет через десять.

– Так вы заключите союз с Ассирией? – спросил халдеянин.

– Амон, читающий в моем сердце, – ответил Херихор, – знает, как противен мне подобный союз. Еще не так давно презренные ассирийцы платили нам дань! Но если ты, святой отец, и верховная коллегия говорите, что судьба против нас, мы вынуждены заключить союз…

– Да, вынуждены… – поддакнул Мефрес.

– В таком случае о вашем решении сообщите вавилонской коллегии; они уже устроят так, что царь Ассар пришлет к вам посольство. Поверьте мне, этот договор очень выгоден для вас: вы без войны увеличиваете свои владения! Впрочем, об этом подумала наша жреческая коллегия.

– Да низойдет на вас всякая благодать: богатство, власть и высокая мудрость! – сказал Мефрес. – Ты прав, надо поднять нашу жреческую касту, и ты, святой муж Бероэс, поможешь нам.

– Необходимо облегчить тяжелое положение народа, – вставил Пентуэр.

– Жрецы… народ!.. – сказал как бы про себя Херихор. – Прежде всего надо обуздать тех, кто жаждет войны. Правда, фараон на моей стороне, и мне кажется, что я добился некоторого влияния на наследника – да живет он вечно! Но Нитагор, которому война нужна, как рыбе вода… И начальники наемных войск, которые только во время войны приобретают у нас значение… И наша аристократия, которая думает, что война покроет их долги финикийским ростовщикам и принесет им богатство…

– А между тем земледельцы падают под бременем непосильного труда, а работающие на общественных работах бунтуют против жестокости управителей, – вставил Пентуэр.

– Этот – все свое! – сказал Херихор. – Ты, Пентуэр, думай о крестьянах и рабочих, а ты, Мефрес, о жрецах. Не знаю, что вам удастся сделать. Но клянусь, что даже если бы мой собственный сын толкал Египет к войне, я не пощадил бы его.

– Так и поступай, – проговорил халдеянин. – Впрочем, те, кто хочет, пускай воюют, только не там, где они могут столкнуться с Ассирией.

На этом совещание закончилось. Халдеянин накинул шарф на плечи и опустил на лицо вуаль. Мефрес и Херихор стали по бокам, а Пентуэр позади, все лицом к алтарю.

В то время как Бероэс шептал что-то, скрестивши руки на груди, в подземелье снова началось движение; раздался отдаленный гул. Присутствующие с удивлением прислушивались. Тогда маг громко возгласил:

– Бараланенсис, Балдахиенсис, Паумахие, взываю к вам, дабы вы были свидетелями наших уговоров и оказывали нам покровительство.

Вдруг раздался звук труб, столь ясный, что Мефрес припал к земле, Херихор, пораженный, оглянулся, а Пентуэр бросился на колени и, весь дрожа, зажал уши.

Пурпуровая завеса на алтаре зашевелилась, и ее складки приняли такие очертания, как будто оттуда хотел выйти человек.

– Будьте свидетелями, – взывал халдеянин изменившимся голосом, – вы, небесные и адские силы! А кто не сдержит клятвы или выдаст тайну договора, да будет проклят…

«Проклят…» – повторил чей-то голос.