Бумага – хрупкое и ненадежное хранилище истин, этот факт еще раз подтвердил мой случай, целых три листа (о горе) превратились в мокрый, безобразный ком, унесший в небытие тайну воспоминаний автора об общим с Аристотелем знакомом.

Очередной спасшийся от «потопа» носитель идей удивительного старика принес упоминание мнения философа о гневе.

«…Я помню, друг мой, что гнев не является для тебя пороком. Скудостью моего ума постичь сие утверждение невозможно, иногда мне кажется подобный взгляд возмутительным, безнравственным, а иной раз проглядывает в этом скрытый смысл, увы, слишком глубокий для меня. Но Куб Гнева, который я поместил шестым по счету, в итоге формирует совокупный для сознания Куб Нелюбви, ограничивающий нас, человеков, в трехмерный мир. Грани же его, по моему скромному убеждению, таковы: верх – «К черту Бога, Он никогда не слышит меня», низ – «Ко всем чертям всех чертей, плевать на их рогатые головы и раскаленные сковороды, пусть громче шипят, да и на черный поток Ахерона заодно, будет полноводней», вперед – «Сколько можно бить башкой о стену, а рыбой об лед», назад – «Прадед грабил, дед закопал, отец нашел и все промотал. Кого уважать-то?», стороны – «Куда ни сунься, одни заборы и болота, того и гляди либо солью пальнут, либо подштанники замочишь».

Любезный друг, сим заканчиваю описание выдуманной мной системы из шести Кубов, которая, по сути своей, есть всеобщая человеческая Нелюбовь. Сознание Человека таскает на себе эту Матрицу, как улитка свой домик, и эволюция человеческой души подобна ее скорости на мокром от дождевых капель виноградном листке. Именно так представляется мне вселенная проявленных планов и место человека как носителя Части Создателя в ней. Не буду лукавить, к видениям, что посещали меня во снах, а более всего в болезнях, сопровождающихся грудной горячкой и обильным вспотеванием, я добавлял изыскания умственные, как подвязывает садовник творение Бога, виноградную лозу, к удерживающему ее колышку. Совместные усилия привели меня к следующим выводам: Куб Сознания о шести гранях, помещенный в трехмерное пространство при шести основных направлениях, в сумме дает дюжину совокупных аспектов бытия. Христосознание же (ты представляешь, как тяжело мне произносить имя Его) есть сфера внутри сферы, свобода сознания дает неограниченную свободу пространства. Куб Сознания Человека необходимо трансформировать, сжать в точку, сотворить Христосознание, то есть Любовь. Когда хоть одна грань хоть одного Куба начнет уменьшаться, она «стянет» за собой всю «конструкцию» (в абсолютном значении) в единый центр. Изменение человеческого сознания до уровня Христа означает исчезновение всей Системы Кубов, сжатие их во внутреннее солнце, что изменит форму трехмерного мира на сферическую бесконечность. Такой мир более соответствует…»

И снова несколько страниц, потерявших вид, а значит и смысл, с сожалением отправились в корзину для мусора влажным комком утраченного навсегда послания. Из оставшихся трех листков, пострадавших хотя и в меньшей степени, но тем не менее прерывавших отдельными пятнами стройность изложения мыслей автора письма, можно было сложить впечатление о то ли извинениях, то ли оправданиях Агасфера, да-да, внимательный читатель, эпатажным старикашкой оказался не кто иной, как Вечный жид, и кстати, это многое объясняло в его одежде и поведении.

Едва ли не самый значительный из уцелевших кусков нетронутого текста гласил следующее: «…думается мне, Он знал об этом. Там, у порога собственного дома, Спасителю не дал остановиться и передохнуть вовсе не я, но мое неверие, мелкое, себялюбивое и пустое, как всякая размалеванная ширма, не несущая за деревянными складками ничего, кроме застывшего в замкнутом пространстве спертого воздуха. Стоило Ему двинуться дальше, вера моя разнесла в щепки соответствующий Куб, именно с ней я все еще жив, в ожидании нашей встречи там же, только в обратном направлении, когда Иисус будет спускаться с Голгофы. Засим прощаюсь…»