– Как дела в Подкове, Богдан?

– Як сажа бела, – хмыкнул тот.

– И все-таки?

– Бегут як крысы с тонущего корабля. Витьку скоро капец!

– Так, так! А для нас что есть интересного? – подводил его к заданию Перси.

Вопрос сразу поубавил аппетит Бульбы. Он с сожалением посмотрел на остатки грудинки, вытер губы салфеткой, вытащил из кармана смятый сверток и, подмигнув, положил на стол.

– Что это?! – насторожился Перси.

– Не лякайся, цэ нэ мина! – хихикнул агент.

– Что-то поинтереснее?

– А як ты догадался?!

Поведение Бульбы уже стало раздражать Перси, и он потребовал:

– Богдан, у меня нет времени разгадывать твои загадки! Что в свертке?

– Кино, и дуже интересное!

– О чем?

– О том, шо прихлебатели москалей замышляют против нас.

– Запись подлинная?

– Обижаешь, Марк! Я тебе липу никогда не приносил?! – обиженно засопел Бульба.

– Извини, Богдан, ты меня не понял! – быстро отыграл назад Перси и пояснил: – Я имел в виду источник ее происхождения.

– Самый шо ни есть надежный. Сидит там, где трэба но… – и здесь агент замялся: – Сам понимаешь, за просто так пуп рвать не собирается.

– Понятно, ни он, ни ты в накладе не останетесь, – поспешил заверить Перси и полез в карман пиджака.

Бульба перестал жевать, а его глаза алчно загорелись, когда на стол одна за другой посыпались доллары. Полторы тысячи, похоже, особого энтузиазма у агента не вызвали. Он не спешил забирать деньги и буравил взглядом американца. Перси прибавил к ним еще пятьсот и с сарказмом произнес:

– Можно сказать, от души отрываю!

– Не прибедняйся, Марк! За них вы три шкуры с нас сдерете! – не остался в долгу Бульба, сгреб деньги и сунул в карман.

Перси, зная сволочной характер агента, не стал припираться, а перешел к делу – положил на стол фотографию и спросил:

– У тебя есть к нему подходы?

Бульба мельком глянул на фото и с мерзкой ухмылочкой ответил:

– Если с тыла, то я всегда готов. Судя по роже, его попка очень даже подойдет для моего «гондураса».

Перси поморщился – голубые пристрастия агента у него, человека строгих пуританских взглядов, вызывали чувство брезгливости, и сухо сказал:

– С «гондурасом» или без него нас будут интересовать его московские связи. В первую очередь, с кем встречается, характер контактов и, конечно, каналы финансирования.

– О, «бабки» – они всем нужны! – протянул Бульба и, повертев в руке фотографию, ответил: – Прямых выходов у меня нет.

– А ты, Богдан, постарайся! Очень постарайся! – не отступал Перси и, чтобы разжечь честолюбие агента, объявил: – За тобой – материал, а за нами – твоя поездка в Штаты и публикация в самом крутом журнале.

– О, цэ дило! С такой подмазкой я его точно насажу! – загорелся Бульба.

– Это надо сделать как можно быстрее.

– Накинь еще, и за мной не заржавеет!

– Об этом можешь не беспокоиться.

– Тогда не вижу проблем. Бабки – ваши, а секреты – наши! – хохотнул Бульба.

– Вот и договорились! – подвел Перси итог явки, и они вернулись к ужину.

Покончив с остатками грудинки и коньяка, Бульба начал собираться. Перси не стал его задерживать и, проводив до двери, вернулся в гостиную, отключил записывающую аппаратуру, выждал еще десять минут на тот случай, если на дворе дежурила наружка, и только потом решил уходить. Придремавшая в своей комнате хозяйка, услышав шум шагов, выглянула в коридор и, смущаясь, поинтересовалась:

– Может, еще что, господин Марк?

– Нет, спасибо! Все было хорошо! Мы уже закончили, – отказался он и, пожелав спокойной ночи, покинул квартиру.

Крепчающий с каждой минутой мороз разогнал по домам последних гуляк. Внимательный взгляд Перси не обнаружил следов наружки ни во дворе, ни на выходе на улицу. Впереди, в тусклом свете занесенных снегом фонарей, угадывался под шапкой снега форд Берда. Тот тоже заметил его и дважды подмигнул фарами. Теперь Перси был окончательно уверен в том, что ни он сам, ни Бульба не засветились перед контрразведкой, и, подгоняемый порывами ветра, возвратился в бар «Гетман».