План на каникулы, утвержденный большой семьей Нестеровых был прост и в то же время – хорош. Лето делилось для Бори на три части. С июньских холодов и дождей и вплоть до июльской жары и теплой воды, в которой можно было торчать без посиневших губ, Борис находился в объятьях дачной благодати. Находился безвылазно. Два или три раза за все это вяло текущее время, дед брал его с собой в маленький город на рынок и несколько раз в соседний поселок «Песочное» за белым хлебом. Постепенно, день за днем, мальчик становился «аборигеном». Заслышав звук трактора, он, бросив все, бежал к дороге и ждал. Ждал, когда очередной дядя Саша или дядя Валя, или дядя Сережа, пыхтя из трубы черным, «солярным» дымом и разбрасывая в разные стороны грязь, мчался на своем стальном колесном или гусеничном коне по ухабам деревенской дороги домой. Трактор обязательно останавливался и его сажали в кабину.

Отпуск Владимира Андреевича, как правило, начинался с середины июля и длился до середины августа, а вот отпуск мамы, как педагога, летом тянулся бессрочно. Шли каникулы.

Традиционно, консервативно, с первых дней отпуска папы, родители Бори приезжали в деревню. Навестить сына, стариков, покупаться, насладиться здоровым и вкусным столом, пообщаться, попить парного молока, походить на рыбалку на зорьке. Длилось это дней десять, а затем, молодые Нестеровы, вместе с сыном, уезжали домой, в Ленинград. Борис ждал этого момента, по мере приближения, ждал каждый день. Наслаждения летним большим городом. Нагретым Невским проспектом, дворами, пахнущими не сыростью, но ветреным теплом, ожившими, чудесными парками, мороженным, кино, сладкой и прохладной пепси-колой, темной Невой, в которую даже можно было нырнуть, спустившись на городской пляж под Петропавловской крепостью, буйством фонтанов в Петродворце. Городом, большим, так вкусно пахнущим, с троллейбусами, важно ползущими друг за другом, пассажирами с газетами в руках. Городом летним, беззаботным, радушным, родным. Городом, в котором его ждали родители мамы с тетей Таней в пятиэтажке на проспекте Обуховской обороны, с тушеной картошкой и пирогами. В течение учебного года Борис навещал их почти каждой выходной, но летом… летом это были ощущения особые.

Папа ходил с сыном в кино, в центральный городской парк имени Кирова, мама и бабушка в кондитерскую «Север» и Гостиный двор. Правда походы по магазинам несколько утомляли мальчика, но и здесь он находил себе развлечение, прячась от взрослых в запутанных переходах «Перинной линии».

Ожидаемое блаженство, связанное с коротким возвращением домой, согревалось и еще одной мыслью. Мыслью о возвращении назад. В этот дом с прудом и лиственницей. Уже в августе, с «медовым спасом», ранними яблоками и звездным небом.

Тогда, когда его родители собирались во вторую часть отпуска, уже свою, уединенную, без присутствия сына, а его отправляли обратно в рай, но уже в сопровождении бабушки и сумок, наполненных продуктами. Антонина Ивановна везла внука в деревню с удовольствием, вырвавшись из города, мечтая побыть на природе.

Нестеров и тогда, и потом… вообще любил получать удовольствие от циклов, сезонов. Мысль об отъезде, а затем о возвращении куда-то, всегда согревала. Он даже завидовал учителям и актерам театров, которые отдыхали летом и каждый раз возвращались к сентябрю. К очередному, новому сезону.

На московском вокзале их провожали и поезд, идущий из Ленинграда до маленького города на Волге ровно одну ночь, отправлялся. Расставляя сумки с мясом и колбасой в купе. Только теперь Борис начинал понимать, для чего он, вместе с мамой и бабушкой столько времени стоял в очереди в ненавистном ему магазине с незамысловатым названием «мясо-птица»…