Фантазия старого дома

Дом, когда-то c звучным названием «публичный», превратился в дряхлый, неухоженный с перекошенными окнами сарай. Сегодня там живут крысы и мыши, нашедшие для себя приют от холода. Ветер треплет старую обшивку тяжелого и неуклюжего как судьба страны кресла. Природа берет вверх временем, разрушая все созданное человеком и обновляя ландшафт природного естества. Ультрафиолет день за днем стирает рисунок с обоев, как и всю историю страны. Историю, которую люди забыли, проводившие эксперимент над судьбами народа. Дом засыпает под легкий шелест листьев и ему сниться сон прошлого, прекрасного уюта и былой молодости.

Сон.

Был чудесный летний вечер, во дворе играла музыка медленного блюз-рока. Окна были открыты настежь, откуда доносились разные запахи духов в «миксе» с гуталином. Ковры в гостиной и на лестнице были начищены до лоска. Картины на стенах освещались светом от множества канделябр. Дом умиротворённо приглашал и провожал гостей. Благоуханье летнего вечера еще более доставляло наслаждение и в одну минуту дом хотел, чтобы это никогда не кончалось. Он так сиял от благодушия, что каждый уголок его обители наполнялся уютом и заботой для гостей. И молодой человек рыдал на ступеньках от неразделенной любви ему казался таким милым, что он относился к нему как родному сыну. Всем своим деревянным нутром он хотел помочь страдальцу и хоть как-то облегчить его горечь, он готов был познакомить его с местной куплетисткой, исполняющей вечерами смешные истории на гитаре. Слушая ее забываешь о всех горестях и неудачах, усталость падает на пол и разлёживается до утра. Дом глядел широкими окнами на всю эту юность и ему не хотелось стареть. Он пережил многих своих постояльцев, он многое о них знал, об их привычках и причудах, об их характере и притязаниях. Вся домашняя утварь нашептывала дому секреты о постояльцах и все они были до щенячьего визга очень родные. Дом полностью доверял своим хозяевам, он открывал им потаенные места полуподвалов где хранилось выдержанное вино. Вино разливали по бокалам и от хмельного аромата дом раскрывал свои небольшие секреты и показывал изумительный вид с балкона парадной. Там за горизонтом уже появилась заря, наступила тишина. Уставшие гости угомонились и легли спать. Он слышал каждое их дыхание, он чувствовал их теплоту. Он заботился о них каждую минуту не смыкая глаз, радость переполняла его нутро, пока вдруг дом не почувствовал удар. Дом содрогнулся и увидел перед собой железных монстров на огромных гусеницах. Стальное тело монстра врезалось в стену дома разрывая его изнутри. Земля с грохотом разрывалась на куски, деревья разлетались в щепки, густой дым обволакивал все вокруг. Это был уже не сон, это была война людей, забывших кем они были в юности. Дряхлый дом оказался у них на пути раздора военных действий, древесное нутро стонало под натиском гусеничных монстров, и никто этот стон не слышал. Дом утопал в грязи, он рыдал и скрипел под заглушающий рев железных монстров и криков «За Родину».

Фантазия за кулисами

Зрители заняли свои места. Они терпеливо ждут начала представления. Зритель всегда ожидает чего-то большего от представления. Что же все-таки происходит там за кулисами? Этот вопрос задает чуть ли не каждый второй зритель. Плотный занавес из бордового бархата держит интригу, он скрывает тайну, он держит всех в легком напряжении и волнении. По ту сторону занавеса происходят самые непредсказуемые действия разных артистов, поэтов, певцов, актеров, танцоров и даже животных. И в этот раз главной артисткой за кулисами была Люсинда, так звали кобылу породы Пржевальского. Ее огромная голова и холка «ирокез» многих привлекала к себе внимание, и каждый раз выступающие артисты хотели погладить Люсинду оказав ей своё почтение. Люсинда гордо стояла в ожидании своего выступления, а с противоположной стороны зрительного зала медленно плыл по воздуху тонкий насыщенный сладковатый запах, который уже достиг обонятельные органы кобылы. В одно мгновенье настрой Люсинды сменился раздраженностью и нетерпимостью. Кобыле скорее хотелось убежать прочь от раздражающего её запаха. Ей стало дурно и не по себе, казалось запах окутал её невидимыми путами и удерживает насильно. У Люсинды началась паника и она стала взбрыкивать и гоготать, пытаясь во все горло сказать, что ей здесь невыносимо противно. Артисты разных мастей пытались успокоить кобылу, но пронзительный запах духов все больше раздражал Люсинду. До зрителя стали доноситься разные звуки: цоканье копыт, хлесткие удары, всхлипывания и тихое ругательство. «Блядь такая, угомонись. Ай, сука….больно». Удары и грохот деревянного пола становились все чаще и отчетливее, будто что-то тяжелое ритмично падает несколько раз подряд. Послышались хлесткие удары в воздухе от кнута и частое цоканье копыт, перемещающихся с одного края сцены на другой заставляя зрителя немного забеспокоиться. Бархатный занавес то и дело колыхало волной и недоуменный взгляд зрителя был уже прикован к сцене как будто уже происходило представление. Театральное действо шумов поразило зрителей настолько что, не выдержав многие стали освистывать, хлопать и выкрикивать неразборчивую речь. В зале начался некий хаос и от неуклюжего действия одного оператора отвечающего за функцию занавеса, случайно зацепил рычаг, который привел механизм по открыванию занавеса. Занавес открылся и в зале настала полная тишина, лишь короткое хихиканье на самом последнем ряду. На сцене лежали без какого-либо движения артисты и стонали, они стонали от переломов рук, ног и челюстей. Декорации были повалены и некоторых артистов придавило так, что их глаза заметно остекленели. Побитые стекла светофильтров прожекторов продолжали дымиться сизым дымом, на сцене был хаос поверженных героев.