Все уже были готовы к движению, и Мигель последовал за Игнасио.

Так, цепочкой, они и двинулись вниз, к несуществующей теперь деревне.

Продвигались молчаливой группой, лишь изредка слышалось, как кто-нибудь чертыхался, продираясь сквозь колючий кустарник.

Прошли ярдов четыреста-четыреста пятьдесят, а слева всё то же: сухая река из камней, стволов деревьев с обломанными ветками и ободранной корой, но только здесь она была раза в два шире. По-видимому, поток на равнинной местности, уперевшись в селение как в стену, расширился, а затем, сметя его со своего пути, помчался дальше. Что для него каких-то там два-три десятка казуч из глиняных кирпичей?

Вместе – землетрясение, и освободившийся из природой созданного заточения, стремительный, разрушающий как таран всё, что может встретить на пути водный поток – эта мешанина из деревьев, камней, трупов и глины – за какие-то мгновения разрушили всё то, над чем люди трудились не один день.


* * *

Не останавливаясь, осиротевшие и голодные, они всё шли и шли, и не было впереди ничего, кроме смерти и разрушения.

То тут, то там, виднелись трупы погибших животных и облепившие их, словно мухи, грифы, не боявшиеся бредущих людей, и уже приступившие к трапезе. Для них это был день праздника, а для нескольких, оставшихся по воле Виракочи в живых, людей – день скорби и стенаний! Страшный день!

Дойдя до разрушенной деревни, они приступили к поискам.

Как ни напряжённо не прислушивались они к тишине уходящего дня, как ни всматривались они в окружающий их хаос, ничего, кроме клёкота стервятников не было слышно и не видно. Ни одного человеческого голоса, взывающего о помощи, или хотя бы стона, не услышали они. Вокруг витала только смерть!

Развалины деревни стали общей могилой для всех: мужчин, женщин, детей! Погребённые под грудой камней и деревьев, они хорошо были укрыты от голодных хищников и прожорливых стервятников.

Ооо! О Виракоча! Неужели никто не смог спастись?! – обхватив голову руками и плача, спросила Хуанита у того «Кто Выше всех». Неужели мои отец, мать, сёстры и братья погибли такой страшной смертью? Инти, дай им место в своей обители! Они своей праведной жизнью не заслужили, чтобы ты отправил их в Око-пака и подверг их души голоду и холоду…

– Хуанита! Перестань рыдать. Все мы в руках Виракочи! – стал успокаивать её Игнасио. Теперь нужно думать о живых…

– Верно он говорит, – подал голос Хосе, вытянувшийся до пяти с половиной футов, худой донельзя, тринадцатилетний брат Марии, – не трави душу, тётя Хуанита.

Он стоял рядом с сестрой и, держа её за руку, независимо, как взрослый, исподлобья посматривал на всех. Казалось, он всем своим видом хотел продемонстрировать свою готовность и решительность защищать сестру от любых невзгод.

Мигель, сначала удивился словам мальчика, а потом понял – Хосе пытается таким образом успокоить сестру, и скрыть свой собственный страх перед неизвестным будущим.

Ну, что же, он правильно делает, решил Мигель. Так должен поступать любой мужчина в сложной ситуации. Ему тринадцать, и если бы не гибель деревни, через пару лет он бы прошёл испытание на юношескую зрелость, и поднялся бы на следующую ступень к взрослости и праву голоса при принятии обществом решений…


* * *

Пока светло, давайте спустимся ярдов на пятьсот, предложил Мигель после небольшого раздумья. Может, всё-таки найдём кого-нибудь, а нет – значит, действительно, все погибли. Кроме того нам, в ближайшее время, необходимо подумать об укрытии на ночь.

– Пошли, – проговорил Игнасио и согласно кивнул головой, как бы подтверждая правильность предложения.