Согласно протоколу (не верьте фильмам ужасов, мы не идиоты), я отправил в чужой корабль сначала зонд-разведчик. Он проверил состав воздуха, наличие биологической угрозы, наличие жизни и прочие важные показатели. Вроде, никаких опасностей, никаких форм жизни, кроме земной. Полные бронескафандры и оружие ближнего боя рядовым сотрудникам «Ко Пай Ко», понятно, не выдают, но я надел ударопрочный костюм геолога и пустил вперёд себя робота-уборщика. Если что, пусть лучше его поломают.

Никто не выскочил на меня, потрясая нейрометом. Никто не швырнул отравляющую шашку. Всё тихо, мирно. Нутро «Минервы» мерцает красным, автоматика на грани издыхания, экипаж – одна штука – в SOS-капсуле. Я велел роботу перетащить её на станцию, пока у «Минервы» совсем уж не сели батарейки.

Внутри капсулы оказалась девушка. Не зря я запустил «Цирюльника». Девушка была несимпатичная, но мы, бравые космические кроты, непривередливы. Я запустил программу пробуждения.

И знаете, что моя гостья сказала первым делом, когда очухалась?

– Это Констанция?

– Да.

– Я совладелица «Минервы», требую равного раздела по пункту о пятилетнем неиспользовании.

И, прохрипев ещё что-то, потеряла сознание.

Я мог бы возмущаться, спорить насчет приоритета владения, но я же умный человек. Неизвестно, сколько нам ещё здесь тусоваться, при её сломанном корабле и моём потерявшемся сменщике. А дележом имущества принято заниматься в финале отношений, а не в начале.

Шфлюк был очень доволен. Он поймал пригодную в пищу биоформу. Биоформа пряталась в скорлупе и подавала какие-то сигналы, но Шфлюку было лень их расшифровывать. К тому же, ещё не было случая, чтобы еда его разжалобила.

Биоформа извивалась и что-то повторяла на языке символов сквозь особое устройство. Потом принялась издавать разные по высоте сигналы. Потом произнесла несколько фраз на ломаном урисском. Но Шфлюк принадлежал к очень многочисленной межзвёздной расе фыршигеу, которая о ценности каждого индивида слышала лишь краем уха. Уши у этого вида располагались на липких подошвах, и топтали фыршигеу рафинированную мораль и проповеди милосердии.

И вот Шфлюк наконец нашёл слабое место хитро устроенной ракушки. Отвинтил зеркальный полукупол от остальной части панциря и уже приготовился закусить противным на вид отростком биоформы. На отростке располагалась тёмная щетина, несколько отверстий и два блестящих склизких объекта, которые Шфлюка привлекали больше всего. В еде фыршигеу были непривередливы, переварить могли почти что угодно, но всё же понятие «вкусно» в их концепции мироздания существовало. И сейчас «вкусно» жалобно таращилось на Шфлюка.

Голодный фыршингеу расправил мешкозоб, и тут добыча принялась издавать занятные ритмичные звуки. Шфлюк замер. Сигналы набирали скорость, становились богаче и разнообразнее. Охотник принялся ощупывать «вкусно» и окрестности липкими стопами-ущами, чтобы лучше внять чарующим звукам. Потом взвалил удивительную находку на спину и потащил в жилище.

Юра в своём поломанном скафандре покрывался холодным и горячим потом, мысленно поминал всех земных и неземных богов, благодарил и молил о спасении. Главное – оттянуть неизбежное, а потом что-нибудь придумаем. Местным воздухом пару часов можно дышать без особого вреда, а если абориген его слушает, то, возможно, получится договориться.

В этот страшный момент Юра вспомнил маму, которая вечно его шпыняла и требовала заняться учёбой, а не этой ерундой. Знала бы мама, что жизнь Юре спасёт не сопромат, а редкий даже в черных районах Усть-Илимска талант битбоксера.