Как часто, когда яростная путаница моих страстей смывалась упоительным потоком, в томных размышлениях задавала я себе спокойный вопрос: дарует ли природа всем своим созданиям такое же счастье, какое и мне? Или: чего стоят все эти страхи последствий в сравнении с радостями одной только ночи, проведенной с таким, недоступным пониманию моих глаз и сердца, очаровательным, любящим, несравненным юношей?

В непрестанном круговороте любовных восторгов, поцелуев, воркования, забав и всякого рода услад провели мы день до самого ужина. Наконец подали ужин, но прежде Чарльз, сама не могу понять зачем, накинул на себя одежду, уселся рядом с кроватью, устроил из постели и простыни стол со скатертью, который сам он накрыл и сам за ним прислуживал. Ел он с прекрасным аппетитом и, казалось, радовался, видя, как ем я. Судьба моя меня обворожила, я столь увлеченно соотносила восторги, в каких ныне купалась, со скукой и пресностью всей своей прежней жизни, что считала весьма дешевой платой за них все мои утраты или риск того, что восторги окажутся недолговечными. Настоящее, сиюминутное заполнило мое сознание до самых укромных его уголков.

В ту ночь мы легли вместе и, после того как вновь вкусили от благ удовольствия, самой природой, уставшей и удовлетворенной, были погружены в сон. Руки возлюбленного моего обвили меня, сознание чего сделало сон еще более сладким.