– Она что же, эта Мария Евграфовна, какой-нибудь депутат?

– Никакой она не депутат. Говорю вам – подвижница!

– Подвижница – это прекрасно. Но на социальной лестнице – кто она? Директор школы, председатель колхоза, директор совхоза, кто?

– Рядовая колхозница.

– И ей дают мутить воду во всем колхозе?

– Как это – мутить? Ей-богу, странно вы выражаетесь, Владислав Юрьевич… – Чувствовалось по голосу, Елена Васильевна немного обиделась на Петрова.

– Извините, неудачно выразился… Я имею в виду: как это ей, рядовой труженице, позволяют вмешиваться, даже вершить такие дела?

– Да она никого не спрашивает! На то она и подвижница.

– Любопытно… Как же она тогда позволила внучке уехать из деревни? По идее, Валентина должна была продолжать подвижничество бабушки…

– Мария Евграфовна сама отправила ее в город. Говорит: поезжай, учись, перед ученым человеком и скатерть сама стелется.

– Да ведь Валентина не учится, а работает!

– Как это? Учится заочно на четвертом курсе юридического института.

– Ну, прямо герой нашего времени!

– Вы иронизируете, Владислав Юрьевич?

– Нет, я просто хочу понять. Мне все кажется, что она не столько сама героиня, сколько ее таковой делаете вы.

– Вы – это кто? Лично я?

– И лично вы, и, так сказать, ярославская общественность.

– Ошибаетесь, Владислав Юрьевич. Такие, как Лихачева, не нуждаются в искусственной героизации. Знаете, почему она пошла работать к нам?

– Почему?

– Потому что считает, что хулиганы – это прежде всего сироты. Да, да. Духовные сироты. И это – при живых родителях. Вы ведь помните – она сама сирота, поэтому поставила перед собой цель: вытаскивать из сиротства любую заблудшую душу.

– Хулиганы – это не сироты, это хулиганы. Духовное сиротство – только красивый пассаж, не больше. Во всяком случае установка Боброва мне ближе: хулиган – наглец, а потворствуют ему те, к кому он пристает. Нужно не хулиганов перевоспитывать, тем более не оправдывать их духовным сиротством, нужно воспитывать в людях человеческое достоинство, мужество, гражданскую зрелость.

– А вам не кажется, что это две стороны одной медали? И то и другое можно сомкнуть, и тогда получится универсальный результат?

– Что-то я не заметил, чтобы вы поддерживали идеи Боброва.

– Идеи – поддерживаем, а методы – отрицаем.

– Диалектика?

– Если хотите, да.

– Почему же тогда Володю Зинченко перевоспитала не Лихачева, не система и не философия, а просто случай?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, не Лихачева же отвратила его от хулиганства? Увидел парень, как дядька зарезал собутыльника, и прозрел. А еще проще – испугался. Наверняка так.

– А вы не думаете, что почву для прозрения подготовила все-таки Лихачева?

– Здесь, конечно, можно повернуть по-всякому. Хочется так – пожалуйста, хочется этак – тоже на здоровье.

– Любопытный вы человек, Владислав Юрьевич. Все-то вы подвергаете сомнению… Значит, метод такой, да?

– Именно. Сократовский метод. Можно назвать и по-другому – альтруистический нигилизм. Или – нигилистический альтруизм.

– Помню, помню, – рассмеялась Елена Васильевна. А рассмеялась, наверное, потому, что нельзя же разговору придавать только серьезный оттенок. Надо и легким его делать, шуточным, веселым. Так?

– Елена Васильевна, куда едем? – спросил шофер, когда «Волга» притормозила у одного из светофоров.

Елена Васильевна вопросительно взглянула на Петрова.

– Если можно – в гостиницу, – сказал Петров. – Нужно, пожалуй, отдохнуть.

– В нашей столовой пообедать не хотите? – спросила Елена Васильевна.

– Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз. А сейчас у меня к вам просьба, Елена Васильевна.

– Пожалуйста, пожалуйста.