– Вижу. Чего вам, Анна Егоровна?

– Да я вот смотрю, ты что за кучу в коридоре-то устроила? Книги, картины.

– Это ненадолго. Мы все выкинем, не волнуйтесь. – Как это – выкинем?

– Да мне это все не нужно. Куда я это потащу?

– Ой. А книги-то хорошие.

– Ну и берите их себе.

– Правда, что ли? И почем?

– Да нипочем. Хлам этот продавать я буду что ли? За гроши?

– Ну, спасибо, возьму книжечки.

– Да все берите. И картины эти тоже. И подушки.

– Картины возьму, мне они всегда нравились, как я к тете Любе-то приходила. Возьму в память о ней.

– Берите, берите. И посуду всю, белье, что хотите. А остальное я на помойку снесу. Подушки берете?

– Нет, подушки, пожалуй, не буду. У меня свои хорошие, пуховые. Я уж к ним привыкла. Да мои-то и поновее.

– Тогда я эти выкидываю. Может, бомжи какие обрадуются.

– Конечно, обрадуются. Может еще и дворники их приберут.

– Да мне все равно, кто что возьмет.

Разбор тети Любиного наследства был недолгим. Все, что не взяла соседка, отправилось на помойку. Лида взяла только серебряные ложки и хрусталь, и то правда – не соседке ж их отдавать. Но она ненавидела это «наследство», «скорей загнать бы его хоть за сколько, глаза б не глядели».

Прошло лет семь или около того. Дима и Лида по-прежнему жили в пригороде, никаких перемен в их жизни не произошло, если не считать того, что Лида вышла на пенсию, а потом устроилась в частную клинику диспетчером – принимать вызовы по телефону. Эта клиника находилась в черте Москвы, но благодаря «маршруткам» дорога занимала минут двадцать пять-тридцать, и Лида была довольна – все же на людях, и деньги какие-никакие, и опять же – «в Москве, а не в нашем захолустье». Пожалуй, было еще одно событие – Дима приобрел-таки машину, старые «жигули», чуть ли не первой модели. Машина была в очень хорошем состоянии, на ней почти не ездили, потому что хозяин был стар, ветеран войны, купить – купил по льготе, а ездить боялся. Да и некуда было, не за хлебом же в соседний магазин на машине ездить. А после его смерти старуху дети к себе забрали, а машину – куда ее? У детей «фольксваген». Короче, кто-то из соседей свел Диму с этим сыном, который и продал ему отцову машину за символическую сумму, чуть ли не за три тыщи рублей. Дима был счастлив, а сын – тоже доволен, в хорошие руки отдал.

Однажды Дима после работы позвонил жене, давай, мол, я за тобой заеду и сходим куда-нибудь. Поехали они в центр. Пообедали в кафе недорогом, на Пятницкой, потом решили прогуляться немного.

– Тут Третьяковка где-то рядом, может, зайдем?

– Ты, что, заболел? В другой раз зайдем. Сейчас уж восемь скоро, какая Третьяковка!

– Да, захотелось чего-то. Давай хоть пройдемся, поглядим.

– Да ведь мы и так уж идем.

– А где ж она? Куда-то мы не туда свернули. Эх! Как же это я? Надо же! Забыл!

Неподалеку припарковалась большая темно-синяя иномарка, и из нее вышел мужчина в дымчатых очках.

– Слушай, не подскажешь, как к Третьяковке выйти? – обратился к нему Дима.

– Легко. Вот сейчас пойдете чуть назад, потом через дорогу…

– Спасибо тебе. А то давно не были, подзабыли малость.

– Ладно, ладно. Не задерживай человека, – вмешалась Лида. – Пойдем.

– Да нормально, чего там, – пожал плечами мужчина.

– Дим, тебе его морда не знакома?

– Чья? Парня этого? Откуда?

– Не знаю. Мне показалось, что я его уже где-то видела.

– Может по телевизору?

– Думаешь, актер какой-то?

– Актер не актер, может шоу какое. Сейчас их много по телевизору выступает.

– Может быть. А машина у него видел какая? Шикарная!

– Ну, начала свою песню. У нас тоже машина.

– Сравнил!

– А что? Прекрасно ездит, грех жаловаться.