Как забавна эта экскурсия Ивана. Вот великолепный зал, и вдруг неожиданно – упоминание об отшельнике, изгое, живущем в пещере. Как живо, непосредственно рассуждает Иван. Непонятно лишь, почему его слушатели столь озабочены подлинностью музейных вещей. Что им за дело до того, полностью ли деталь колонны отлита из золота, или это всего лишь тонкие золотые листочки, нанесённые на основу. Странные! Впрочем, в этом есть что-то по-настоящему трогательное, сентиментальное… Ну да. Что это за тёмная фигура маячит у ворот Фамабрики, не решаясь войти? Это определённо не один из служителей. О, да это Телеф! Что он делает здесь? Наклонившись над свёртком, Телеф с недоумением уставился на фото Лео несравненного, будто пытаясь по выражению его лица отгадать ответ на предложенную мной загадку. Бедняга, он, видимо, подумал, что изображение Лео отсылает к Фамабрике, где находится его ориентир. Он даже не попытался поразмышлять о значении корнеплодов. Туника мокрая, потная. Видно, бежал из последних сил, намного опередив меня у ворот Фамабрики. Увидев меня, Телеф вздрогнул и зажмурил глаза. Его рука, зажавшая сверток, напряглась. Когда я приблизился, он отступил к стене крепости, сложенной из тяжёлых гранитных валунов и замахнулся на меня свертком. Конечно, операторы немного отстали, а я был физически крепче и мог почти незаметно обработать Телефа, перебить ему ноги, сломать ребро, почки отбить, на худой конец. Но я почему-то не сделал этого. Глядя в испуганные глаза Телефа, я шепнул ему на ухо: «Летний сад» и побежал к воротам, проклиная себя за мягкотелость. Утешением мне было лишь то, что ориентир для Телефа – рыба, спрятанная у Летнего сада, – был фальшивым. Я мог позволить себе некоторое благородство, сик дикта, как это называли в старину.

Подбежав к собору, я не увидел ничего, кроме груды камней и нескольких расколотых могильных плит, лежавших вблизи развороченных мест упокоения. Попытавшись стереть копоть и пыль с осколка толстой мраморной плиты, я порвал тесемку у одного из пляжных тапок, одолженных у Фебы, и вынужден был перевязать ступню скотчем, чтобы обувь не сваливалась с моей замерзшей ноги. На обломке надгробия можно было прочесть: «Петр Великий, Отец Отечества, Император и Самодержец Всероссийский… скончался в СПб. 1725 г. января 28 дня. Погребен в Петропавловском соборе 1725 г. марта 10 дня…». Ого, сам Пит Первый! Блистательный сыноубийца, основатель Питбурга. Сик транзит глория мунди, мысленно добавил я к прочитанному, отпихнув ногой чей-то ветхий череп. Надеюсь, он принадлежал самому Питу. Остальные плиты пестрели более поздними надписями, нанесёнными из баллончиков с флуоресцентными красками, когда-то добытыми на рудниках Селены. Обычный крэп, явно сгенерированный служащими Фамабрики: «Здесь был, есть и буду я, Антиох надменный», «тотус туус», «с надеждой на вечную», «бей йобов» … Что-то мне шептало, что нужные мне колокола находятся не среди этих обломков, но слегка поодаль, в том месте, где к собору была пристроена высокая башня, которая называлась… ну да, конечно, колокольня. От колокольни мало что осталось. Фактически, от неё не осталось ничего, ведь именно в этом месте Лукреций блистательный по неосторожности взорвал минибомбу прямо у себя в руках, лишив себя напрочь верхней части туловища, а всех остальных – возможности лицезреть руину колокольни Петра и Павла. О его участи, к счастью, позаботился клон Лукреция, что ещё раз доказывает неоценимую пользу существования со своим клоном в одном отрезке времени. От колокольни же осталась груда мусора, оплавившиеся колокола торчали из земли, как и обломок некогда позолоченного шпиля. Порывшись в мусоре, я не обнаружил и следа присутствия ориентира, что вызвало у меня некоторое замешательство, тем более, что в это же время я бросил взгляд на большой экран, возвышавшийся над павильонами Фамабрики, где транслировался рейтинг участников шоу «Ляпсус мемориэ». На первом месте был Алкей, потом, как ни странно, Телеф, а я замыкал строку с весьма скромными баллами. Зрители «Шестисотого развлекательного», в отличие от нас, участников шоу, могли сейчас наблюдать на своих экранах передвижения нас троих, снабжаемые при этом ядовитыми комментариями Антония и Весты, сообщающими, кто на самом деле напрасно рыщет по городу в поисках фальшивого ключа, а кто совершенно потерял след и отстает от остальных. Похоже, таковым был я. Что за ерунда! Собор Петра и Павла, что могло быть очевиднее? Я напрягся. Неужели мне не помогут знания, полученные от Ивана? Благодаря моей подсказке Телеф уже нашёл свой ориентир, и каким бы фальшивым он ни был, он приведёт его к следующему, а тот, возможно, окажется верным, и тогда… О, адверса фортуна! И Алкей. Он тоже, видимо, нашёл ориентир. Остается лишь надеяться, что Веста и Антоний приберегут подлинные ключи к концу шоу, чтобы продлить это тягостное зрелище. Операторы Фамабрики постепенно отступали от меня, теряя интерес, один за другим гасли глазки телекамер. Я ещё раз взглянул на открытку с собором. Тяжёлый купол над дугообразно разворачивающейся колоннадой. Неужели он ничего не напоминает мне? О фортуна, как я слеп к очевидным вещам! Мня себя знатоком, я понёсся к горе мусора, бывшей когда-то собором Петра и Павла, о котором давно уже никто знать не знал. Моя искушенность в архитектуре прошлого опять меня подвела. Если бы я не вспомнил о соборе в крепости, мне сразу бросилось бы в глаза сходство сооружения на открытке с единственным почти полностью сохранившимся в Питбурге Казанским собором с такой же мерно разворачивающейся дугообразной колоннадой и массивным куполом. Колокольня Казанского собора! Вот куда я должен был бежать.