Гитлер пошаркал по гравию дорожки ногой, пострадавшей во время взрыва, и Кальтенбруннер сразу понял намек.
– Такое больше не повторится, проклятые военные, сейчас они поджали хвосты!
– Думаю, что у русского Верховного командования охрана не хуже и ваши проекты, дорогой Эрнест, не стоят мыльного пузыря.
– Однако мы привлекли самых лучших специалистов рейха. Создано принципиально новое оружие – такого еще не видел мир, – в умелых руках оно безотказно, и мы надеемся на полный успех операции.
– Новое оружие? – заинтересовался Гитлер.
– Принцип «фау», мой фюрер. Снаряд кумулятивного действия, пробивающий почти пятисантиметровую броню. И все устройство помещается в рукаве пиджака.
– В рукаве? – не поверил Гитлер. Поднял правую руку, вытянул ее и даже пощупал. – И пятисантиметровая броня?
– Да.
– Так что же вы тянете, Эрнест? Почему я должен ждать? Почему должен ждать весь рейх? Злейшие наши враги делают что хотят, скоро их солдаты войдут в Польшу…
– Вот мы и предлагаем, мой фюрер…
– Я принимаю ваше предложение, Эрнест. Вы знаете, какой резонанс приобретет такая диверсия!
– Вам всегда виднее. – Кальтенбруннер почтительно склонил голову, но Гитлер, наверное, уже не видел его. Выкрикивал, слегка подавшись вперед, и сам, должно быть, не слышал своих слов:
– Акция против Сталина посеет среди русских панику! А знаете, что такое паника во время войны? Поражение. Мы остановим красных, остановим! Мои генералы, надеюсь, будут чего-нибудь стоить. Но вы не представляете себе, Эрнест, еще одного аспекта этой акции. Ссоры между союзниками, развал коалиции… Черчилль, этот старый лис Альбиона, давно ищет повод, и мы дадим его. Что вам требуется, обергруппенфюрер, для осуществления этого плана государственного значения?
– Ваше согласие, мой фюрер.
– Вы его уже получили. Еще?
– Я хотел только предупредить, что тщательная подготовка акции будет стоить…
– У вас нет денег? Кто-нибудь ограничивает?
– Нет, но…
– Никаких «но». Во что бы это ни обошлось, конечный результат стоит того.
– Сегодня я еще раз убедился в этом.
Гитлер повернулся и поплелся назад, к мольберту.
– Вы хорошо продумали операцию? – спросил, не останавливаясь.
– Сейчас ее обстоятельно отрабатывают.
– Строжайшая конспирация, – предупредил Гитлер как-то утомленно: взрыв эмоций не прошел бесследно. – Крайне ограниченное число лиц должно знать о подлинной цели. Даже Геринг…
– Да, мой фюрер, даже Геринг ничего не будет знать. Кроме вас и непосредственных участников акции в курсе дела будут двое или трое.
– Кто они?
– Скорцени, мой фюрер, и еще…
– Это уже в вашей компетенции, Эрнест.
Они подошли к мольберту, и Гитлер устало опустился на стул. Сказал спокойно:
– Пусть вам повезет, Эрнест. Знайте только, акция должна осуществиться во что бы то ни стало!
– Я понял вас, мой фюрер.
Гитлер взял кисть, долго вглядывался в картину и наконец сделал небрежный мазок.
– Думается, так будет лучше, – сказал, будто и не было только что разговора о диверсии и единственное, что тревожит его, – цвет неба на картине. – Я подарю вам, Эрнест, именно эту акварель, если, конечно, получится. С благодарностью за радость, которую вы принесли мне сегодня. Вы спешите, обергруппенфюрер?
– Да. – Кальтенбруннер щелкнул каблуками. – До встречи, мой фюрер. Хайль! – Повернулся и пошел не оглядываясь, и только гравий монотонно шуршал под тяжелыми шагами.
Глава 3
Куренной Сорока, сидя на бревне, ждал, пока хлопцы готовили все для купания. Сбросил рубашку, вытянул ноги в кальсонах, подставив спину солнцу, наслаждался теплом и покоем.
Хлопцы грели воду в котле и ведрах на летней печке, сооруженной посреди двора под деревянным навесом. Семен, усатый и пожилой дядька, попробовал воду рукой.