– Я сам надеюсь это понять с твоей помощью.

В морге пахло лекарством и какой-то безнадежностью. Врач, увидев следователя, развел руками:

– Бог с вами, больно вы быстры, я еще не успел ничего сделать, только санитары уложили тело в прозекторской. Ну, поверхностный осмотр еще раз провел, но ничего нового я сказать не могу, никаких повреждений, кроме одного ножевого ранения под лопаткой, я не обнаружил.

– Да нет, я не за результатами вскрытия, я вот молодого человека привез. Возможно, он поможет нам установить личность покойника, – пояснил Зазнаев.

– А, вы хотите предъявить тело на опознание? Я сейчас все устрою. Подождите здесь.

Через пять минут все трое стояли перед цинковым столом, на котором под белой простыней лежала утренняя находка.

– Готовы, молодой человек? – спросил Усачева врач.

Тот испуганно сглотнул и кивнул головой. Врач отбросил простыню, обнажив голову и плечи убитого. Саша замер, потом посмотрел на Зазнаева и снова молча кивнул головой.

– Ты его узнал? Это твой сосед Кремнев, который приезжал к тебе в семинарию два дня назад? – настойчиво теребил юношу следователь.

Саша молчал: увиденное произвело на него огромное впечатление.

– Саша, соберись, – призывал его Иван Васильевич.

– Да, это он, – наконец к свидетелю вернулся дар речи.

Врач вернул на место простыню и, положив руку на плечи Усачева, развернул его к выходу. Не хватало еще этого ребенка довести до обморока. Зазнаев последовал за ними.

В коридоре медик бросил профессиональный взгляд на Усачева и, убедившись, что тот крепко стоит на ногах, повернулся к следователю:

– Я еще не делал вскрытие, за этим приходите завтра с утра или сегодня совсем к вечеру. Но кое-что поведать я вам все же могу. Если вы помните, у погибшего был найден бумажный пакетик с белым порошком.

– Вы произвели анализ? Что это? Лекарство? Или кокаин?

Конечно, в начале ХХ века наркомания была о-о-очень большой экзотикой. Неудивительно, что все оказалось прозаичнее.

– В пакетике порошок самой обычной соды. Думаю, что при вскрытие обнаружу у пострадавшего болезнь желудка. – Видя недоумение Ивана, врач пояснил: – Соду принимают при изжоге, больные часто носят с собой порошок, чтобы в случае необходимости сразу выпить и снять приступ.

– Спасибо, понял, я заеду завтра утром, и тогда вы мне подробно расскажете, может быть, это станет нужной мне ниточкой, – поблагодарил Иван и повернулся к Саше:

– Ну что, пошли, спасибо тебе, я посажу тебя на извозчика.

Однако Саша не спешил двигаться, он замер на месте и смотрел в потолок. Следователь испугался, что от процедуры опознания юноша впал в ступор.

– Э-э, ты чего? Не надо так близко принимать к сердцу, ты его почти и не знал даже.

Но с Усачевым ничего страшного не происходило.

– Я, кажется, вспомнил, – медленно произнес он.

– Вспомнил? Что?

– Я не знаю, может, это ерунда, но когда он хвастался, что живет в столице недалеко от Невского и все блага прогресса у него, то он добавил, что однажды живот скрутило, так больничка рядом, просто пять минут бежать, и там бесплатно лечат.

– Он так и сказал – «пять минут бежать»?

– Да, именно так.

– И бесплатная эта больница?

– Да, земская, наверное.

В России самая доступная для крестьян медицина была именно земская: земских больниц было больше, чем казенных, крестьяне обслуживались бесплатно, а качество лечения было даже выше, но в столице земства обычно лечебные учреждения не открывали, они старались охватить сельскую местность, где медицины вообще не было. Крестьянский мальчик Саша Усачев не знал этого, но Зазнаеву было не до объяснений таких тонкостей. Его интересовали детали: