– Я уже объяснял. Ты просто подходишь.

– Какой же ты…

– Советую сейчас выбирать выражения и все-таки подумать. Хорошо подумать.

А потом его пальцы так неожиданно касаются моей шеи, что я вздрагиваю.

– У тебя пуговица оторвалась.

Марк резко тянет пуговку на себя, и я слышу треск ниток.

– Держи, – кладет белый круглый пластик мне в ладонь, – потом пришьешь. Хотя так гораздо лучше, – снова задевает воротник рубашки пальцем, чуть разводя материал в стороны. – Однозначно.

– Убери от меня руки, – делаю шаг назад.

– Ева, Ева…

Он снова ухмыляется и поворачивается ко мне спиной.

Пусть уходит. Пусть проваливает сейчас же.

Как только Марк скрывается из вида, прилипаю спиной к стенке и прижимаю ладонь к груди. Сердце частит.

Во рту настолько сухо, что, когда я сглатываю, чувствую режущую в горле боль.

Всю пару я сижу словно в трансе. Хотя, когда выхожу к доске с ответом, наверное, делаю перерыв. Но стоит только вернуться на свое место, и меня снова захватывают мысли о том, как теперь быть.

Пять тысяч. Откуда я возьму такие деньги? Это же все, что я смогла накопить на поездку…

Он просто издевается надо мной. Просто издевается.

Я всегда им не нравилась. Половина группы считает меня нудной заучкой, а что я могу сделать, если, в отличие от них, мне и правда нужно учиться, чтобы не вылететь и не потерять стипендию? У моих родителей нет высокодоходного бизнеса, особняков и яхт. Они самые простые люди, с самой обычной работой.

Мама – учитель, а папа – мастер на заводе.

У меня нет времени ходить по клубам и тусовкам. Нет возможности тратить заработанные деньги на развлечения. Вся моя жизнь – это бег по кругу. Учеба, работа, самостоятельные занятия и снова работа. Такому, как Валиев, этого не понять.

Но то, что теперь он считает меня такой же меркантильной дурой, как все, бесспорно.

Боже, ну как, вот как можно за какую-то минуту так сильно подпортить свою репутацию, Ева?

Когда звенит звонок, я все еще витаю в собственных размышлениях и даже не сразу замечаю, как одногруппники начинают покидать аудиторию.

Соображаю лишь тогда, когда кто-то нагло дергает меня за косу. Поворачиваю голову, сталкиваясь с Марком взглядами, и краснею от злости. Он может говорить все, что хочет, как и требовать. Но выставлять меня посмешищем я ему не позволю.

– Не трогай меня!

Резко выдергиваю волосы из его лап и отворачиваюсь.

Где-то сбоку слышатся смешки, но я старательно все это игнорирую, только вот ручку в кулаке сжимаю с такой силой, что становится больно.

***

Из универа я сбегаю, не дождавшись Валю, девочку с параллели. Еще в столовой мы договорились, что поедем в общагу вместе, но в последние минуты я передумала и двинула своим ходом.

Сейчас мне просто необходимо уединение, чтобы проветрить мозги.

Когда я только приехала в Питер, то еще несколько месяцев не могла поверить, что ближайшие шесть лет моя жизнь будет протекать тут, в самом сердце Северной столицы.

Перебираю ногами по набережной канала Грибоедова в сторону дома. Все это я уже сто раз видела: и Казанский, и Спас на Крови, и Марсово поле, и раскинувшийся над Невой Троцкий мост. Стандартный маршрут, чтобы добраться из универа в общагу, который со временем стал совершенно непримечательным. Всего этого архитектурного великолепия просто стало в избытке. Один и тот же путь, снова и снова.

Но сегодня нужно отвлечься, постараться заметить что-нибудь, до чего раньше не дотягивались мои глаза.

Уже на Петроградской стороне, по пути в общагу, захожу в излюбленное бистро и беру три шавермы: себе и своим соседкам по комнате.

В комнате Дашка сразу набрасывается на пакет с едой, а Марина осторожно интересуется, все ли у меня в порядке.