– Но он прошёл.

– И почему?

– Не знаю, но очевидно, были причины. Это слишком опасно, вся система рухнула бы, если бы он не справился.

– Он бы и не справился, если бы не мы. Им плевать.

– Ты серьёзно? Ты думаешь, Бовиус позволил бы взять его из-за денег? Его свои с потрохами сожрали бы. Там в зале каждый первый понял, что ты этого так не оставишь.

– Я бы оставила.

– Один я бы не справился.

Я заторопилась вниз, и сбежала по лестнице, намеренно на них не глядя.

– Ты думаешь, она слышала? – задумчиво донеслось мне в спину.

– Уверена.

Я уже подошла к кабинету, когда меня догнали быстрые грозные шаги. Обернулась и почти не удивилась, увидев Лику.

– У нас не должны совпадать уроки. Никогда ничего идёт по плану.

Я задумалась над этой фразой на долю секунды больше, чем требовалось. Она заметила.

– Поняла, о ком мы?

– О Джоне?

Молча кивнула.

– Пойдём, мы опоздали, – она вошла первой.

Я секунду бессмысленно смотрела ей в спину, но, спохватившись, рванула следом.

Изнутри кабинет представлял собой ровным счётом ничего. Комната была абсолютно пустой – ни мебели, ни даже штор на окне. Господин Лонхир стоял у подоконника и сосредоточенно смотрел в окно, хотя едва ли там было, на что смотреть.

– Добрый день, – поприветствовал он, не оборачиваясь.

– Ещё утро, – поправила я, останавливаясь у двери.

– А ведь и правда, – он, казалось, был застигнут врасплох этим фактом, но говорил сдержанно и тихо, как человек крайне невозмутимый, – Утро начинается в четыре часа и длится до одиннадцати. Почти рабочий день. Не так уж сложно забыть, что оно до сих продолжается, – он говорил, сильно растягивая фразы, но не так, когда успеваешь потерять нить разговора между двумя словами.

Начисто игнорируя меня, он повернулся к Лике. Я честно пыталась вникнуть в суть разговора, но потерялась где-то на первых пяти секундах. Лика всё больше мрачнела, но в конце концов кивнула, не слишком уверенная в том, на что соглашается, и отошла в угол комнаты. Лонхир переключился на меня.

– Подойдите. Можете сесть, если хотите, пол не холодный. Или на подоконник, он для этого здесь и есть, – произнес Лонхир, думая о чём-то явно постороннем.

Я подошла ближе и приклеилась спиной к стене возле окна.

Он взял с подоконника кружку, задумчиво её осмотрел. Найдя, похоже, увиденное удовлетворительным, выпрямился, вспомнил чём-то и обратился ко мне.

– Записывать ничего не придётся, – он взглянул на мою тетрадь, и я поспешно положила её на подоконник и отодвинула в сторону. – Придётся запоминать, иначе вы ничему не научитесь. Итак. Магия – это наука. По большей части практическая, однако теорию, увы, никто не отменял, особенно в деле совмещения стихий, – несмотря на забавные обороты в речи, голос наставника оставался тягучим, тихим и серьёзным. От невозможности решить, как его всё-таки воспринимать, стало неуютно. Пока что «странный» – единственное слово, которое ему подходило.

Господин Лонхир тем временем продолжал:

– В нашем мире это считается таким же талантом, как и способности к рисованию, например. Научиться этому может каждый, это зависит от желания и усилий. У людей, как существ более реальных, таланты к магии развиты куда лучше, чем у джиннов. Так что рано ли поздно, ученик превзойдёт учителя, – Лонхир грустно усмехнулся, словно знал, что для меня это всё ничем хорошим не закончится. – Не стану рассказывать, чем это для вас чревато, вы и сами со всем разберётесь. Так вот после того, как лисм абсолютной магии перенесли сюда, волшебники на земле перевелись. То есть, больше никто не мог подчинить себе магию. Никто, кроме Вас. Почему так, никто не знает. А если и знают, то не скажут.