Алекс спокойно закрыл дверь и смерил меня внимательным взглядом. Усмехнулся и с укором покачал головой:

– Значит, ты все-таки это сделала…

– Сделала что?

– Стерла себе память о последних днях, – совершенно по-хозяйски подошел к кровати и присел на край. – Я все же надеялся, что ты не струсишь.

– Что ты мне зубы заговариваешь? – я едва сдерживалась, чтобы не кричать. – Я не могла сама себе стереть память! Это ты как-то это сделал! А еще сделал так, чтобы я никому рассказать не могла! – и все-таки в ярости зашвырнула в него сумкой.

Но Алекс поймал ее на лету и отставил в сторону.

– Ч-ч-ч, моя драгоценная, не буянь, – смотрел на меня с невозмутимой улыбкой. – Да, кое в чем ты права. Но лишь в том, что именно я поставил магический запрет на откровенные признания об этой неделе. Вот только сделал я это исключительно для тебя самой, а не в каких-то своих корыстных целях. Сама посуди, – терпеливо объяснял он, – мучимая совестью, ты бы непременно рассказала своему ненаглядному, что я, весь такой мерзавец, принудил тебя провести со мной несколько дней. И если этот опустошитель не совсем тюфяк и размазня, то непременно бы задумал со мной разобраться. И тогда я бы имел полное право его убить. А мне этого делать совсем не хочется. Ты же сразу начнешь страдать, меня во всем обвинять, что уж точно не улучшит наши непростые отношения. Вот потому, моя совестливая, я и запретил тебе кому-либо о произошедшем рассказывать. Ну а память, уж извини, ты сама себе стерла. Я лично был против этой затеи.

– Лжешь, – я не верила ни единому его слову, – я не могла так сделать! Хотя бы потому, что это прием ментальной магии! А я ментальной магией не владею!

– Я тебя научил этому приему, – очень серьезно возразил Алекс. – Ты сама меня об этом попросила. Я не стал тебе отказывать, все-таки это твой выбор.

– Мой выбор? – я нервно расхохоталась. – Да с каких пор тебя волнует мой выбор? – не в силах стоять на месте, я металась по комнате как загнанный зверь.

Александр ответил не сразу. Не меньше минуты он молча за мной наблюдал. Вот только во взгляде не было торжества или злорадства, лишь откровенная досада.

– Кира, послушай, – наконец, очень серьезно произнес он, – я не сделал за эти дни ничего такого, за что ты сейчас пытаешься меня возненавидеть. Единственная ошибка, которую я совершил, это что научил тебя приему стирания собственной памяти. Хорошо, хоть перестраховался на тот случай, если ты и вправду так поступишь. Все воспоминания о проведенном вместе времени к тебе вернутся. Не сразу, постепенно. Что же до твоего выбора… Ты не права, он очень меня волнует. А именно: чтобы этот выбор был правильным.

Что-то мне стало совсем тошно. Чувствовала, Алекс не врет. Хотя бы в том, что это я сама себе так с памятью удружила. Но, демоны изнанки его побери, что такого происходило эту неделю, раз я решила память себе стереть?!

Видимо, и без озвучивания Александр и так все понял по одному моему лютому взгляду. Встал и подошел ко мне, но, к счастью, даже не попытался прикоснуться.

– Кира, я клянусь, я не сделал тебе ничего плохого. Да, признаю, изначально кое в чем я схитрил, но эта моя хитрость не принесла ни малейшего вреда. И уж поверь, я все-таки не воспользовался весьма благоприятной ситуацией, хотя очень даже мог. Пусть тебе сейчас сложно это понять и все мои слова ты воспринимаешь в штыки. Но гарантирую, когда воспоминания к тебе вернутся, ты поймешь мою правоту.

Я ничего не ответила. Внутренним наитием понимала, что говорит он искренне, но это не слишком-то уменьшало злость, лишь еще больше растерянности добавляло.