– Ну- ну… покажи себя…

Люда захлопала в ладоши и открыла рот от удивления. Я, как Шариков из кинофильма Бортко начал распевать под мажорные трезвучия:

– Иииииееееэээээх! Маааааать!  Говори Москавааааа! Разговаривай Раааассеяааа! Сыпь деньги не стесняйся!

Вспомнив, что не зря я два года ходил на хор, и вряд ли кто знает истинный мотив песни Эллы Фиджеральд, я громко запел:

Клеп ю хенд,

Слэп ю синг,

Аллилуйя, аллилуйя!

Эври бадикамэлонг

Эджойн зэ джабилект!

И опять начал сначала, к третьему разу напивая один и тот же куплет, я всё-таки подобрал мотив очень близкий к оригиналу.   К этому моменту Люда уже взяла кепку и пошла к народу, который образовался вокруг нас плотной толпой, народ кидал монеты. Я взял  септаккорд и запел:

Гаудеамус игитур,

Ювинестуссуууумус…

Гимн всех студентов – Гаудеамус. Мелодия была простая и я быстро подобрал, Люда тоже знала её, и мы, обнявшись, на латыни спели все куплеты. В конце Люда крепко поцеловала меня под всеобщие аплодисменты. Денег было много –  половина кепки. Я поставил баян и взял горсть монет.

– Честно?  – спросил я у деда, тот опять только хмыкнул.

Денег хватило на два стакана сухого вина и два пироженных, Люда смотрела на меня восхищенно.

– Вот так удивил, так удивил, – сказала она

– Всё лежит на поверхности, надо только взять.

– Ты это говоришь уже второй или третий раз!

Мы смаковали вино – это был всё-таки не портвейн! –  и ели вкуснейшее пироженки.

– Покатаемся на лифте?

– На лифте?

– Ага, бесплатно и интересно.

– Хм… давай…

Мы пошли к самой первой высокой многоэтажке на другом берегу Енисея. В подъезде пахло кошками, нажав кнопку, мы стали слушать, как в глубине шахты двигаются механизмы и тросы. И тут подошла важная полная дама, видимо со своим сыном, лет пятнадцати, тоже упитанным и толстощёким. Он сразу уставился на Людины стройные ноги,  и открыл рот. Женщина заметив это, толкнула его в бок. Люда в ответ ему подмигнула, а женщине показала язык. Что-то недовольно пробурчав она первой вошла в лифт и нажала кнопку, мы успели заскочить, прежде чем дверь закрылась. И за это мы решили отомстить этой женщине –  на глазах этого пухлячка мы слились в таком страстном поцелуе, что я одним глазом увидел, как она ворча, закрывала рукой ему глаза, а он пытался из-под неё вынырнуть и посмотреть на нас. Выйдя где-то посередине, она ворча, потащила за руку своего пятнадцатилетнего сына, а он всё оглядывался и смотрел на нас с открытым ртом. Мы прокатились раза три, не встретив никого больше, и решили залезть на крышу. Ветер был достаточно сильный, но теплый. С крыши было далеко видно, город был, как ладони: вот- Енисей, вот – горнолыжные трассы, вон и вон – мосты, и вооон – ещё один строится.

– Поезд!!! – закричала Люда. – Я вижу поезд!!!

Она запрыгала на крыше, как будто видела его впервые, и показывала пальцем куда-то вдаль, я не видел этого поезда, вызывающего столько счастья.

– Самолёт!!! Смотри!!! – и она рукой показала вверх, да действительно самолет заходил на посадку и летел низко.

Однако! Столько счастья вызывает транспорт! Она обхватила мою шею и стала целовать, затем отстранилась и сделалась серьёзной. Одним движением руки она сняла нижнее бельё, оно оказалось такое же красное как платье, привязав его к антенне на крыше, она сказала:

– Это будет наш пиратский корабль, – и расстегнув мне брюки, спросила. – Ты не против?

– Нет, я не против.

Мы занимались стоя на крыше при свете дня тем, чем занимаются супруги в темноте на кровати. Люда крепко вцепилась в меня ногами и руками и тихо стонала в ухо.  И вдруг я услышал чьи-то отчетливые голоса: