Отсюда общий вывод получается такой, что даже если часть участников взаимодействия для достижения общего мотива переключается на какие-то чисто личные занятия или подключается к другим объединениям людей, будь то по поводу общей цели или общего мотива, то для исходной группы любые сторонние занятия и взаимоотношения её членов в психологическом плане всё равно будут существовать и развиваться «рядом», «параллельно», в общем, за границами, но никак не внутри неё. Потому что вкачестве члена группы человек проявляет себя ровно тогда, когда занимается общей для этой группы деятельностью, и утрачивает это качество, переставая ею заниматься и переходя к любой другой деятельности5*.

 Но если один мотив не может входить в другой, и это исключает полное совмещение разных деятельностей, то результат, намечаемый в качестве цели, по самому своему определению может служить этапом на пути ко многим разным мотивам. Что и открывает возможность для многих отдельных людей и объединений людей совместно добиваться одной и той же цели, не прекращая своих особенных деятельностей, а значит, оставаясь именно внутри целевого взаимодействия, но с сохранением всех особенностей, задаваемых различиями их базовых мотивов.

 Причём судить об этих и многих других проявлениях, характеризующих «целевые» объединения людей, мы можем не только по теоретическим моделям. Ведь огромное большинство политических и экономических партнёрств с древности и до наших дней являются практическими примерами как раз такого взаимодействия. И этот поистине общечеловеческий опыт свидетельствует, что при близких мотивах участников их продуктивная совместная работа обычно дополняется искренним и дружелюбным общим эмоциональным фоном контактов. Там же, где мотивы сторон категорически расходятся, просто неравномерное развитие и даже периодическое замирание совместной активности является далеко не самым проблемным вариантом. Потому что когда люди решают ради достижения общей цели на время отложить имеющиеся у них серьёзные противоречия, то сотрудничество таких людей может сопровождаться и недобросовестным выполнением данных обещаний, и закулисными интригами в попытках увеличить собственную выгоду за счёт партнёра, и прямыми сговорами с конкурентами, и много чем ещё. А о субъективной стороне такого рода отношений и говорить не приходится, поскольку в них дежурные протокольные улыбки могут маскировать не то что недоверие к союзнику, но рафинированную ненависть самой лютой пробы. Достаточно вспомнить историю антинаполеоновских и антигитлеровской коалиций.

 Что, впрочем, не мешало современникам и позднейшим исследователям полагать, что даже самые жёсткие трения между союзниками-соперниками происходили всё-таки внутри упомянутых и всех других подобных объединений. И действительно, для появления хотя бы мысли о партнёрстве у людей, коих разделяют серьёзные противоречия, а тем более открытая вражда, требуются очень веские причины. Так что у кого-то даже перед лицом смертельной угрозы может не найтись достаточно мудрости для вывода, что своими силами не справиться и надо искать помощи вовне, не исключая давних недругов, лишь бы они были менее опасными, чем появившийся новый враг. А кому-то (как, скажем, русичам и половцам в 1223 году), даже объединившись, не удавалось одержать победу. Но в любом случае сам факт складывания той или иной коалиции, пусть бы даже её практические шаги не давали желаемого эффекта, означал готовность участников ради отражения общей угрозы, как минимум, приостановить на время реализацию прямо агрессивных планов и замыслов в отношении сегодняшних партнёров.