Двести тысяч евро. Чуть меньше чем за один год. Логично было ожидать, что должны быть какие-то признаки существования подобной суммы. Где они?

На протяжении последних двух лет Юхани ездил на старой «вольво», взятой напрокат. Он жил в однокомнатной квартире, обставленной фанерной мебелью, в которой поселился после развода. Он носил одежду из магазина «Дрессманн», а питался в местной дешевой китайской забегаловке. Тот Юхани, которого знал я – признаюсь, знал плохо, – практически не употреблял таких слов, как «Версаче» и «Савой». Ни за что не поверил бы, что он спустил эти деньги на уход за кожей, маникюр и экстравагантные путешествия за границу. Юхани съездил в Таллинн, провел одну ночь в отеле «Виру» и вернулся в Финляндию. Он выглядел среднестатистическим финном средних лет, у которого нет особенных увлечений, или хобби, или того, что можно назвать страстью. Такие, как он, обходятся в жизни меньшей суммой, чем большинство воробьев. Но эти деньги должны были куда-то деться.

Я как раз задумался над тем куда, когда снова раздался стук в дверь.

Я не закрывал дверь. Но вспомнил, что слышал шаги, которые сначала приблизились, а затем отдалились. Дверь закрыл кто-то еще. Зачем? Снова стук. Мне надо было что-то сказать.

– Я здесь, – сказал я. – Заходите.

Ручка повернулась, и дверь осторожно открылась. Интересно, а Парк еще работает? Я посмотрел на часы. Так и есть, закрылся полчаса назад. Не исключено, что я – единственный человек в этом здании. Хотя, разумеется, не единственный: ведь кто-то постучал в дверь. Но никто не зашел в комнату. В проеме я заметил плечо, рубашку и половину лица.

– Что? – спросил Кристиан.

– Да, я здесь… Я же сказал.

– Я не слышал, – сказал он, по-прежнему стоя в дверях.

– Заходите, – сказал, вернее, почти выкрикнул я.

– О’кей, – сказал Кристиан и шагнул в кабинет.

Он остановился возле моего стола. Я указал ему на стул, и он сел. Звякнули о пластиковое сиденье инструменты в сумке у него на поясе. Его карие глаза напоминали зерна миндаля. Мышцы живота бросали вызов застегнутой на все пуговицы форменной рубашке.

– Вы весь день провели в билетной кассе? – спросил я.

Кристиан кивнул:

– Отличные продажи за сегодня. Продал кучу браслетов с тритонами.

– Полагаю, Венла на работу так и не пришла?

Кристиан опустил глаза:

– Нет. Она, наверное, все еще болеет.

Я подумал о недостающих двухстах тысячах евро и вспомнил слова Лауры о том, что Юхани нанял Венлу по причинам, которые не имели никакого отношения к ее способности продавать браслеты с тритонами.

Их что-то связывало? Надо бы поговорить с этой Венлой, если она когда-нибудь явится на работу, за которую мы ей платим зарплату. Мысль была и абсурдной, и раздражающей.

– Она вам звонила? – спросил я. – Вы часто с ней разговариваете?

Кристиан еще больше смутился. Я заметил, как к его щекам прилила кровь.

– Да. То есть нет.

Я подождал.

– Не очень часто, – поправил он себя. Лицо его пылало. – Честно говоря, вообще никогда.

– То есть вы не общаетесь?

– Нет.

– Но вы ее подменяете.

– Да.

– И при этом вы отвечаете за техническое состояние Парка.

– Да.

– Может, Венла должна сама заниматься своей работой?

Кристиан выглядел так, словно проглотил что-то, что не мог протолкнуть в желудок, но не хотел и выплюнуть, чтобы я не увидел.

– Да мне нетрудно.

– А почему бы тогда вам и за других не поработать?

– В смысле?

– Ну, если вам нетрудно?

– Работать за всех? А их куда девать?

– Не знаю, – сказал я. – Туда же, где Венла.

По лицу Кристиана легко было догадаться, что эта идея ему совсем не понравилась.

– Кто-то это предложил?

– Нет, – вздохнул я. – Я такого не слышал. Это был риторический вопрос. Я хотел показать, что избранная вами тактика поведения крайне нелогична.