– …прокрастинация, плеоназм, глоссофобия…

Слова пошли по второму кругу, но тише, словно их предназначение исполнилось.

Проснись! Немедленно! скомандовал себе и ощутил крадущуюся сзади прохладную пустоту. Холод тянул в пропасть. Появилось ощущение падения – самой неприятной разновидности, когда валишься назад беззащитной спиной.

По-кошачьи развернулся и приземлился на четыре лапы, то есть ноги… Или все-таки руки? В мыслях наступила путаница. Перед глазами блеснули черные лаковые туфли на высоком каблуке.

Рея!

– Андрюша, вставайте, – пропела она. Ее голос медовой патокой лился в уши и стекал сиропом по барабанной перепонке. – Негоже в вашем возрасте ползать на четвереньках. Вы взрослый и состоявшийся мужчина, которому полагается твердо стоять на ногах.

Она над ним подтрунивала. Он ненавидел быть объектом легкой иронии, не говоря об откровенных насмешках. Он привстал и неуклюжими движениями струсил пыль с колен.

Сон приобрел реалистичность. Привычная для сновидений размытость сменилась преувеличенной резкостью контуров.

– Настоящий джентльмен предложил бы девушке присесть, – сказала она.

Он сглотнул и осмотрелся. Они стояли в абсолютной пустоте, состоящей из бескрайнего пыльного пола и беспросветного мрака. Хотел сказать, что присаживаться некуда, но правой рукой задел что-то массивное.

Там стоял трон. Небольшой, замысловато украшенный позолоченными завитушками и драгоценными камнями, видимо, походный вариант, чтобы королева в любой момент могла присесть и полюбоваться зеленой травкой на фоне летнего заката, одновременно давая окружающим понять, что она королевских кровей, не имеющая ничего общего с грязной челядью.

– Садитесь, – предложил он.

– Спасибо, не сомневалась в вашем хорошем воспитании.

Быстрыми движениями балерины она взлетела по ступенькам и опустилась на сидение. Подол белого платья взмыл, надутый воздухом, и осел, обозначив контуры ее фигуры.

– Мне идет? – спросила она и расправила складки на коленках.

Хотя царственный наряд был ей к лицу, он предпочел промолчать.

– Андрюша, вы бледны, – сказала она. – Переживаю за ваше самочувствие, вы нужны мне исключительно здоровым и с отменным аппетитом. А иначе у вас сил не хватит добежать до финиша.

Для чего? Какого финиша?

– Это большой секрет, – прочитала она его мысли. – Всему свое время и место. Но вы, конечно же, не откажетесь помочь беззащитной девушке, если ей понадобится помощь такого славного молодого человека?

Интуиция подсказывала, что помощь этой женщине – занятие непростое. Она не попросит что-нибудь банальное, вроде замены уплотнений в кухонном кране. Такие женщины требуют куда большего. Например, пожертвовать жизнью.

– Сдается, вы меня недолюбливаете, – сказала она, а он пообещал себе ни о чем не думать, чтобы никто не смог прочитать его мысли. Но обещать легче, чем сделать. Как можно не думать? На подобный подвиг из его знакомых способна лишь Оленька.

– Зря переживаете, я никому не дам вас в обиду, вы мне симпатичны, и я, право, кажется, немного в вас влюблена. Вы такой милый и многообещающий, в вас невозможно не влюбиться. Девушкам, конечно, нравятся поэты.

Вряд ли. Большинство писателей бедны, как церковная мышь, а на одних стихах далеко не уедешь, загремишь в ближайшую канаву бытовухи. И ладно бы, писал по-человечески, так ведь не получается ни черта. Поконченный человек, без будущего и настоящего.

– Вы слишком самокритичны, с таким подходом недолго на себе и крест поставить, а вы свое предназначение еще не выполнили.

– Какое?

– Ужас, до чего же вы нетерпеливый, все вам расскажи, да на блюдечке принеси. Секрет. Узнаете сами в нужный час, – повторила она пароль. – Но самоуничижаться вам запрещаю. Сохраняйте бодрость духа, тронуться крышей успеете в любое удобное время. В том большого подвига не нахожу, а страдальческое выражение лица вам не идет. Вы становитесь похожи не на поэта, а на мелкого щенка, которого хочется накормить, искупать и выловить блох.