– Ну и что, – скажете вы, – субстанционализм, также как и универсализм, признаётся всеми, – и материалистами, и идеалистами, – как основа философской мысли. Из этого ровным счётом ничего не следует, так же как и не заметно, пока что, никаких осколков. Субстанционализм и универсализм, конечно, можно назвать ядром, но это ядро, как и прежде прочно и развалиться не может. Да и на что можно разбить это ядро?

Понятие субстанция, вошедшее в философский лексикон, толковые словари определяют как сущность, то есть как сущность как таковую, как сущность в общем и целом. Однако во многих текстах предлагается дополнительное определение – первопричина. И хотя само представление о сущности ещё не включает в себя представление о времени и причинности, представление о субстанции, как первопричине, неявно объявляет причинность всеобщим и единым понятием. Представление о всеобщности причинности навязывает представление о всеобщности времени. Это дополнительное определение прочно прилипает к определению понятия субстанция, и определение по образцу «Субстанция – это сущность, первопричина вещей и явлений» переходит из трактата в трактат, из учебника в учебник.

Платон проводит различие между сущностью и явлением («то, что становится»), между тем, что существует поистине и тем, что не имеет истинного бытия. Обратите внимание на понятие явления («то, что становится»). Не слышите ли вы в этом призвук какого-то движения. Не содержится ли в нём неявный намёк на всеобщность понятий время и движение?

Платон, кроме того, рассматривал идеи как цели вещей. Но если есть цель, то, наверное, есть и движение к цели. И здесь, не слышится ли скрытое утверждение о всеобщности движения, развития и времени. Аристотель же понимал материю, как первичный материал, который может принять любую форму, как бы только возможность, а не действительность.

Аристотель даёт сущности такое толкование: единичное, обладающее самостоятельностью бытие. Наивысшей сущность Аристотель считал чистую, лишённую материи форму – активное начало, начало жизни и деятельности. Форма – перводвигатель, который служит источником движения всего космоса. Но Аристотель отходит от космологизма. Его рассуждения местами покажутся современному человеку, приученному к динамизму, практическому действию и конкретности, какими-то перечнями различных значений слов.

Например, он рассматривает четыре значения слова «причина» (на самом деле его древнегреческого эквивалента, – необходимо ещё учесть и проблемы перевода). Но то значение, которое чаще всего им используется, не сопоставимо с нашим современным понятием «причинно-следственная зависимость». Слово «причина» всегда подталкивает современного читателя к темпоральным ассоциациям, но аристотелевскому значению более точно соответствуют другие современные термины: «объяснительная схема» и «концепт».

Почему кажется, что идея о всеобщем движении и развитии изложена у Платона и Аристотеля нечётко? Быть может всё дело в том, что современные люди умнее и дальше ушли в своём развитии? Немецкие философы прямо и однозначно заявили о «диалектическом развитии» и «всеобщих связях» в отношении всего мира.

А теперь вернёмся назад.

Обратим внимание на один грубый нюанс. Помните фразу, в предыдущей главе: «Вообразим объект материального, чувственно воспринимаемого мира, например камень, дерево или орла, парящего в поднебесье…», и рассуждения о «гипнотической» функции камня?

Что же исчезло из фокуса внимания и незаметно внедрилось в подсознание, пока вы, читая эту фразу, пытались умозрительно представить камень и прочее? В этой фразе утверждается, что камень – объект чувственно воспринимаемого мира. В этой фразе – заранее (NB!) – мир поделён на части ещё до того, как в рассуждениях появился камень. Эти части можно называть иначе: субмиры, модули, этажи мироздания или слои.