На протяжении семнадцати лет, каждый месяц в ночь полных лун королева-мать неизменно проводила обряд жертвоприношения, призывая Сайю подарить душу Данте и наполнить его жизнь смыслом. Каждое утро после этого она всматривалась в глаза сына, в надежде увидеть там зеленые проблески, свидетельствующие о наличии бессмертной души. Но его глаза упорно оставались карими. Море слез выплакала она, снова и снова повторяя древние, как человеческий мир, молитвы. Но великая богиня как-будто не слышала ее.

Так, окончательно не смирившись с тем, что глаза сына никогда не загорятся зеленым огнем, королева-мать, с детства окружавшая мальчика чрезмерной опекой, приняла решение, которое, по ее мнению, было способно наполнить сердце Данте любовью и вернуть ему «потерянную» душу. То ли кто-то подсказал Мойре, то ли она сама придумала и поверила в то, что, обручившись с ее сыном в день, когда природа сбрасывает с себя ледяные оковы зимы, душа девушки исправит эту жестокую несправедливость. Самое страшное было в том, что мать смогла убедить в этом отца. В данном случае, юноше оставалось лишь одно – принять неизбежное.

Поняв, что спорить с матерью бесполезно, Данте безжизненным голосом произнес:

– Как пожелаете, ваше величество.

Он спешно поднялся со своего места и, не попрощавшись с присутствующими, быстрым шагом направился во внутренний двор замка. Обуздать гнев на родителей, примеривших на себя роль вершителей его судьбы, ему всегда помогал свежий, прохладный воздух.

«Прогуляюсь», – решил юноша и, накинув поверх сюртука дорожный плащ из домотканой шерсти, пешком направился в город.

– Брат! Подожди! – окликнул его Галариан, догоняя у главных ворот. – Куда ты направляешься?

– Подышать ароматным запахом сточных канав. Мне это сейчас жизненно необходимо! – в ответ огрызнулся Данте.

– Мне тоже, – устало сказал Галариан, перебирая в голове варианты, как же усмирить гнев брата и хоть немного поднять ему настроение.

Оба юноши, молча, направились по широкой, мощенной каменной брусчаткой дороге, прочь от крепостных стен, туда, где с приходом темноты начиналась беззаботная жизнь, полная пьяного веселья и сладострастия.

Глава 4

Шум городских улочек Санры не угасал даже с приходом ночи. Кое-где еще попадались благочестивые прохожие, спешившие по домам к своим семьям. Но, совсем скоро фонари осветят своим красным светом темную сторону жизни города и примут в свои объятия всех желающих.

Данте спускался в город нечасто. Ему, выросшему в роскоши и никогда не знавшему нужды, до омерзения были противны узкие лабиринты с обшарпанными стенами домов и бесконечными лужами нечистот под ногами. И эти, толпами снующие полуголые девицы, готовые продать свое тело любому проходимцу за половину медяка! Тошнотворное зрелище!

Ему вспомнилось, как однажды, несколько месяцев назад, он, ведомый скукой, также спустился в город. У порога какой-то дешевой харчевни на глаза ему попалась девочка, с виду совсем еще ребенок, не более восьми лет отроду. Ее тоненькая ручка тянулась вверх каждый раз, едва рядом появлялся какой-нибудь, идущий по своим делам, человек. Грязные, набитые паразитами темные волосы спутанными прядями свисали до плеч, закрывая почти все смуглое личико, и его черты невозможно было рассмотреть. Жалкие отрепья, отдаленно напоминающие тунику, едва прикрывали худенькие, в мелких царапинах синюшные ножки. На них не было даже башмаков. Ребенок явно рос в крайней нужде, перебиваясь, в лучшем случае, объедками с чужого стола.

Поддавшись, Сайя знает, откуда налетевшему порыву жалости, юноша положил в протянутую к нему ладонь одну золотую монету. В тот момент он, кажется, впервые за всю свою жизнь был искренне рад, что смог помочь той, кому не повезло родиться с золотой ложкой во рту. На следующий день Данте вернулся на то самое место, не сомневаясь, что не увидит ее снова. Но юноша ошибся. Девчушка снова просила милостыню.