Когда же пробил час и не стало любящих Ирдильмрин и Дриара, собрала Нимвэ тех из потомков их, что пожелали пойти с ней, и вместе с Тэрне и своим народом отошла из Светлого Дома. Вскоре же воссоединилась Нимвэ с отцом и матерью в Третьем Эйдене, и там снова был праздник в честь амевиль Нимвэ и Пёрышка Ийдена, и щедрыми были благословения любящих, и так укрепился род Керникевиль и Свет рода Эйвели. Да сияют эти два великих рода в улыбках детей своих и всех находящихся под их опекой!

Раз пришёл Седби припасть к рукам сестры своей, как делал это по обыкновению своему, когда бывал в раздумьях или что-то тяготило его. Тогда же положил он кудрявую голову свою на колени Эликлем и смог заснуть, не ведая печали, ибо сестра была рядом, и рука её на плече Седби успокоила его. И приснился Седби Светлый Дом, сияющий, как мириады солнц, парящий под небесами, с отворёнными дверьми своими и сверкающий, как росами, бессчётным количеством огней. И Финиар, отец его, приснился ему, что был в своих покоях, и от него они наполнялись Светом. И белые свечи перед ним вместо пламени имели огненные лица. Также увидел Седби старшего брата своего, непорочного и мудрейшего из эулиен, преданного, как всегда, молитве, воздевшего руки к садам Эйдена. И знамя в его покоях развевалось от незримого ветра, и смехом Эйдалин были наполнены его покои. И увидел он младшего брата своего, юного и прекрасного, стоящего рука об руку со тысячесветлой Ильмин, подобно скале, в покоях своих, окружённого детьми своего рода, и Эливиен наставлял их и вёл своим Словом, и золотой венец, сотканный из лучей Света, покоился на кудрях его, и истина сверкала на устах его, сам же он сиял, как звезда Ирдиль. И увидел Седби мир, поднимающийся из пыли, подобно вихрю, от танца сестры своей, сверкающей Солнцем и вереницами звёзд, и взмахи рук её и края платья касались самого Эйдена, и звонок был танец её, как журчание великой Аэн. Затем увидел Седби себя самого, стоящего среди воинов, готового к битве. И солнце сияло над его воинством, и на каждом эу были доспехи, сотканные из лучей и Света. Затем увидел Седби и сам несравненный Эйден, перед которым меркнет всякий Свет, и там лучезарную Эин-Мари, родившую его и его братьев, и госпожу Эликлем, и с Эин-Мари весь Эйден тосковал по Финиару, её же тоска была в каждой капле Аэн, в каждой травинке, каждом цветке, восходившем к солнцу, в самом эфире, в Свете Эйдена, ибо весь Эйден и всё, что было в нём, обратилось самим ожиданием и томленьем разлуки. Видел лучших из воинов и ангелов, спрашивающих между собой: – No let ev el`híleit éligē élligrenē. Ter ah kéma ni ínir?2 Затем из Эйдена наблюдал Седби народ эулиен, разбросанный по подзаконному миру странствиями и служением, видел дела их, Надежды и чаяния, гибели и рождения, амевиль и праздники их. Тогда же вдруг предстал перед ним снова Дом его, парящий в небе, и показался ему таким тяжёлым, будто весь народ эулиен от сотворения мира собрался в нём. И вся тяжесть его покоилась на плечах Финиара. С этим и проснулся Седби, не зная, напуган он, восхищён или же успокоен.

Под сенью Эйдена нам путь уготован

От искрящейся Аэн до пределов святых —

Идти с человеком до последнего Слова,

Не зная сокровищ и целей иных.

Мы взяли дороги ветра скитаний

И подняли щит, что разбит был и сломан,

Мы цепь золотую в тот щит переплавим!

Под сенью Эйдена нам путь уготован…

Был рождён Карайн, позже прозванный Алби, от всеблагого Ану Божиего хлеба, сына Нэри Ягуара, сына мудрого Урми, сына Фьихлие, дочери Эликлем, дочери Финиара, и от Эвхели, вернейшей супруги Ану, по исходу, на мирной земле, в Сумеречные времена, так и не увидев Света глаз отца своего.