Мы выходим за ограждение, как раз когда перед воротами десантируются работники клининговой компании – из микроавтобуса один за другим, точно муравьи, выбегают уборщики с современными пылесосами. Но едва я успеваю подумать об этом, как отвлекаюсь на помеху справа.

Скоморохин! Дерзким и быстрым движением он стягивает через голову футболку, обгоняет и, не пытаясь открыть мне дверь – бескультурный нахал! – или хоть как-то поухаживать за «любимой» девушкой, забирается в машину и откидывается на спинку.

Семейка Адамс, не иначе.

Едем мы в полном молчании: только ночная дорога, свет фонарей и плечи, что упираются в кожаное сиденье прямо передо мной. Усыпанные веснушками и мелкими родинками плечи. А когда Кир закидывает руку за голову, перед глазами возникает еще и узор длинной витиеватой татуировки, которую я никогда не разглядывала вблизи. Чернила и чернила. Лишь сейчас я распознаю какие-то руны, обтекаемые образы, символы. Для меня они ничего не значат. Из знакомого только римские цифры, да и тех целый набор, не выходит быстро расшифровать.

Скоморохин потягивается, задевает мой любопытный длинный нос и резко оборачивается, а я не успеваю среагировать. По-прежнему сижу ближе, чем следовало, еще и с разинутым ртом.

Оставшийся путь я всячески пытаюсь игнорировать настойчивый взгляд Кирилла в боковом зеркале. Он открыл окно, куда задувает приятный прохладный ветер, и смотрит на меня. Практически не моргает и ни капли не скрывает, что наблюдает.

Когда автомобиль останавливается рядом с домом, на который я указала, Глеб Борисович вежливо прощается со мной. Я выскальзываю на улицу, Кирилл следом, но отец его окликает и удерживает на несколько фраз.

Я не слышу, о чем они говорят, смотрю под ноги на сбитую местами плитку. Только сейчас до меня доходит, что придется делить небольшую студию с этим полуголым монстром, а в ней всего один диван. Надеюсь, Кир уйдет сразу, мы ведь в расчете?

– Мне очень жаль, – улавливаю обрывки разговора, да и то лишь из-за того, что Глеб Борисович сказал это громче.

Кир сильно хлопает дверью дорогого автомобиля и в следующий миг оказывается перед подъездом. Сверлит чернющими глазами.

Ах да, ключи у меня.

Достав из кармана брелок, я открываю дверь, и мы вместе поднимаемся на второй этаж. Слава богу, в лифте с раздраженным Скоморохиным мне не придется ехать. Он смущает меня своим видом – закинул майку на плечо и шагает вразвалочку, мышцами играет.

Когда он уйдет? Глеб Борисович явно же не будет его караулить.

Первым делом после того как переступаю порог, я иду к окну и распахиваю настежь. В квартире спертый воздух – я тут действительно редко бываю. Изо всех сил пытаюсь вести себя непринужденно, но Скоморохин подавляет энергетикой. Складывается ощущение, что он здесь хозяин, а я – гостья. Причем незваная.

Кир громко и красочно матерится, я с укором смотрю в его сторону. На моем лице, должно быть, все написано.

– Что? – ворчит он. – Телефон забыл.

Черт, телефон! Сама ругаюсь вслед за ним, потому что айфон лежит в мокром кармане. Малость искупавшийся. Достаю и осматриваю его, нажимаю кнопки – работает. Ну, наверное, вроде бы защита от воды есть.

Я ввожу пароль, снимаю блокировку и снова грубо выражаюсь. Чувствую, как Кирилл смотрит на меня, а я – на миллион пропущенных.

– Что? – вскидываю руки. – Я доставку заказывала, чтобы родителей поздравить с годовщиной. Надеюсь, там без меня…

Не успеваю понять причины, не ловлю момент, когда все меняется. Так же внезапно, как удар молнии в чистом поле, когда факелом вспыхивает дерево, так же резко Кирилл отпрыгивает от меня. Поднимает взгляд на часы, на которых уже за полночь, и издает непонятные звуки.