Я никогда не стану на него работать.
«Но ты никогда и не собиралась становиться убийцей, Джейн…»
Нет.
Только не это.
Он не отберёт то, что у меня осталось – жалкие остатки достоинства и право выбора.
Свободу.
«Иллюзию свободы. Будь честна хотя бы с собой…» – омерзительный шепот внутреннего голоса, который ничем не заглушить, добивает ещё больше.
Вместо каких-либо слов, Рамирес распахивает папку – плавно и медленно, продлевая тем самым мою агонию – и протягивает мне лежавшую в ней ручку. Я невольно рассматриваю корпус, явно из белого золота, лаконичную надпись: «Visconti», и понимаю, что вот он – финал.
– Лучше тюрьма, чем работа на вас, – хрипло добавляю я: неуверенно, слабо, чувствуя, как мурашки покрывают кожу.
И понимаю, что проиграла. Потому что Рамирес четко распознал моё едва промелькнувшее в произнесённых буквах сомнение.
Пронзающий взгляд моментально загорается огнём триумфа, ведь его обладатель теперь решительно уверен в том, что в тюрьму я как раз-таки не хочу.
Глава 5
Кожа запястья всё ещё помнит холодный металл наручника, хотя он покинул её около часа назад.
За это время я успела сгинуть в котле унижения, костёр под которым с этого дня будет гореть по щелчку пальцев Рамиреса. В его руках не просто моя жизнь. В его руках – моё прошлое, настоящее и будущее.
Пока ознакамливалась с каждым пунктом договора о работе на «Сомбру», который, надо отметить, был составлен очень толково, успела миллион раз упрекнуть про себя отца, что связался с этим чудовищем. Как он вообще собирался возвращать ему эту сумму? Почему взял именно у Рамиреса, когда имел столько влиятельных друзей и знакомых?
Успела прокрутить в голове бесчисленное множество вариантов того, как избавиться от своего нового «босса» и висящего камнем на шее шантажа. И не нашла ни один. Неверный шаг с моей стороны – и я пойду ко дну.
Я оказалась в яме, которую невольно создала собственными руками и цепочкой событий, и впервые в жизни не знаю, как выбраться. Разум закован льдами оцепенения, где не видно ни конца, ни края.
Мы выходим со склада так, словно все втроём приехали сюда по делам. Мысли об оставшемся там распотрошенном теле сверлят дальний угол сознания, не давая покоя. На одеревеневших ногах я двигаюсь вперёд, страстно мечтая о падении метеорита на землю, ведь, судя по всему – это единственное, что могло бы меня спасти от Рамиреса.
Он странно молчалив, не удостаивает меня даже коротким взглядом, что, собственно, логично – я ведь больше никуда не денусь, не сбегу, не позову на помощь, поэтому он не обращает на меня внимания, пока мы вышагиваем до машины.
Смит держится за его идеально прямой спиной, диагонально от меня, замыкающей импровизированную колонну, и в какой-то момент опережает хозяина, чтобы открыть перед ним заднюю дверцу.
Я резко торможу, не дойдя пары шагов. Взгляд цепляется за наполированные хромированные диски, и память тут же даёт сбой, моментально перенастраиваясь с текущего на прошлое…
Руки ходили ходуном, пытаясь надеть нужную «головку» на трещотку, а колени дрожали так, что я съехала на месте, когда упёрлась ими в слегка грязный пол нашего гаража.
«Ауди» Роджера мирно застыла, словно спящее животное, которое не догадывается, что ему вот-вот перережут сухожилия на лапах. Не удивительно, что машина ему сегодня не понадобилась – эта сука забрала его на своей.
Мне не нужно было прикрывать глаза, чтобы вспомнить случившееся часами ранее – каждый раз, когда я моргала, картинка явственно вставала под веками. Под ними пекло так, что хотелось вырвать и оставить глазницы пустыми. Алая пелена коктейля ярости, ревности и шока всё застилала обзор, когда первый болт с трудом, но всё же отвинтился…