Армянская кровь – самая мягкая. То есть, из кавказских кровей армянская приживается в русских наиболее комфортно. Армянина на улице и в школе не дразнят, девушки в армян влюбляются без опаски. Меня самого в городе Свободном одна полячка по фамилии Кренглевская отшила в пользу Осепьяна, в дальнейшем офицера-танкиста. А отшила она меня очень культурно: сказала, что мы – дальние родственники. До сих пор мне немного лестно быть частично поляком.

Хотя поляки по непонятной мне навсегда причине совершенно люто ненавидят русских. Не принимать же всерьез разделы Польши и иные восстания? Мало ли их было у каждого народа.

Однажды в гостинице «Пекин» в Москве после свадьбы одного моего приятеля-китаиста мне довелось упасть на колени перед двумя поляками (был я пьян) и умолять их простить русских за все обиды. Что поразительно – они меня не простили. Так вот в ответ тем полякам: моё падение на колени было не совсем искренним, это был в некотором роде театр и известное недоумение: что, разве есть между интеллигентными людьми такие темы, которые нельзя решить рассуждениями? Оказалось – есть.

Но польская составляющая в русской крови – почетная. Она как бы дает матовую глубину, аристократизм. Может быть, потому, что поляки в Россию обычно попадали в ссылку из хороших фамилий. А, например, французы, в основном – потомки гувернеров или пленных 1812 года и отношение к ним, как к румынам.

Или немцы. Немцы в России – особая статья. Здесь пятью строчками не обойдешься. И немцы, кстати, имея с русскими многомиллионный взаимный счет по убиенным на войнах, не ведут себя шумно, не бьются в истерике по поводу своих страшных гражданских потерь 1941 и последующих годов в ссылке и Трудармии. Потому что немцы, в отличие от евреев, что думают, то и говорят. И они не имели никогда такой подлой привычки присваивать себе всё хорошее и отказываться от плохого. К слову говоря.

Но не станем удаляться от основной темы: быть русским.

Единственное разрешенное к употреблению в последние четыреста лет проявление национального у русских – это кондовость.

И сегодня строго очерчен круг тем и лиц. Не составит труда перечислить те кондовые русские структуры, которые дозволены. Кем – это после.

Вот этот список: журнал «Наш современник», Малый театр. Круг дозволенных авторов: Николай Рубцов и Сергей Есенин.

Не совсем понятно, что за русские поддерживают в качестве участников сию мерзкую подставу. Ибо русская культура безмерно шире кондовости, даже сегодня. И позволять сужать ее до уровня провинциального, коми-пермяцкого или марийского (при всем уважении к перечисленным народностям) – это значит играть на руку супостатам. Может быть, Куняев и Соломин сами являются агентами «МОССАД».

И Рубцов, и Есенин, конечно же, выдающиеся поэты. Но русским был, например, Тютчев. И Лермонтов. И Блок. И даже Мандельштам был великим русским поэтом, поскольку использовал исключительно русский язык в качестве единственного рабочего. И сдан был, кстати, в НКВД и на гибель евреями, которым он почему-то не пригодился в их кипучей борьбе за овладение царским наследством. И пригодиться не мог, потому что слишком уважал себя и не мог быть членом боевой группы, не мог быть одной из крыс.

Конечно, можно представить себе, что многим из столичных (и провинциальных) русских кондовость помогала в карьере, а иногда и просто – выжить. Нисколько этого не исключаю. Тем более что под кондовостью можно многое скрыть и жить без особого напряжения, вовремя похохатывая и ругаясь.

Но эта линия поведения помимо защитной и дезинформирующей функции (в том числе и во времена гитлеровского рейха, и в пентагоновские времена) имела еще и негативную сторону, что выясняется только сегодня. Начиная с горбачевского прихода всё рос и ширился вал вначале антисоветских (что вполне логично и справедливо), а затем и антирусских выступлений в самой России.