Итак, налицо две политические тенденции, доминирующие в новейшей истории: одна стремится все больше отделить друг от друга Запад и Восток; другая посредством коммунистической пропаганды или национального разъединения готовит гибель Европы, которая не сможет так легко преодолеть кровавые потери смертоносных революций или войн, как на это способен неисчерпаемо плодовитый Восток. Как бы мы ни рассматривали нынешнее развитие – с культурной либо с политической точки зрения, – в дальней перспективе вырисовывается одна и та же картина: центр тяжести событий смещается в восточном направлении.

Готическая эпоха создала единство Запада, возникло понятие и реальность – Европа. Ведущим сословием, охранявшим это единство, было духовенство, – а не военные, входившие в противоборствующие группировки и потому создававшие угрозу этому единству. Идеалом того времени был человек объединяющий, а не разъединяющий. Национальных государств не было. Люди принадлежали к всеобъемлющей общине христианской культуры как ее непосредственные члены. Внутренне их объединял дух взаимной связанности и любви. Над ними царил длительный покой метафизических эпох. Каждый осознавал себя включенным в бесконечные просторы вечности, и это давало ему чувство безопасности и покоя. Без этого живого ощущения потустороннего мира никогда бы не были задуманы и сооружены средневековые соборы, над которыми трудились целые поколения людей. И никогда бы не решились целые поколения монахов посвятить столько труда записям григорианской музыки, как это было в монастыре бенедектинцев в Солеме[81]. Готическая эпоха олицетворяет архетип гармонического человека. Ему чужды идея эволюции и вера в человеческий прогресс. Мир вышел из рук Божиих совершенным. Смысл жизни – в восторженном созерцании мира и прославлении в нем его Творца. Мысли об изменении этого мира или о таковой возможности с негодованием были бы отвергнуты готическим человеком как дерзость, как проявление греха. Потому что христианские ценности и истины для него – абсолютны и вечны; незыблемые законы держат Вселенную в ее первоначально заданной форме. Это – Аристотелевы энтелехии[82] в их христианском варианте. Социальная иерархия тоже считается неизменной. Каждый человек приходит в этот мир по Божьему промыслу и должен всю свою жизнь довольствоваться отведенным ему местом. Готической эпохе не свойственны воля к власти, стремление к подъему по социальной лестнице, взаимная конкуренция, а потому здесь нет места революциям, как нет и переворотов в мышлении. Гармонический человек наделен твердо установленным объемом знаний, которые нельзя умножить; выход за их пределы кажется ему глупостью и грехом; и знания эти для него не сила, а средство к спасению и освящению.

Человек готической эпохи стоял ближе к классическому греку, чем оба они – к прометеевскому человеку. Идея космоса у греков и средневековое представление о Царстве Божием имеют больше внутреннего сходства, чем картины мира античного и современного человека. Грек также воспринимал посягательство на преобразование Вселенной как нарушение гармонии и отвергал это. Эллинизму и готике свойственна одинаковая статичность мироощущения. Только благодаря этому был возможен переход философии Аристотеля в томизм[83]. Как бы ни вдохновлялся Гете Элладой, он все же не обладал чувством гармонии, присущим грекам. Он пытался пробудить его в себе, он боролся за гармонию, но она не была для него врожденной, как у человека готической эпохи. Поэтому его, как и Лессинга