Сравнивая Гомера и Вергилия, Дасье подытожил:
– Гомер прекраснее Вергилия тысячью годами.
Появившийся у Вольтера господин отрекомендовался членом Шалонской академии.
– А вы знаете, – продолжил посетитель, – что Шалонская академия – дочь Парижской академии?
– О, да! И притом примернейшая дочь, потому что еще не подавала повода, чтобы о ней заговорили, – ответил Вольтер.
Недоброжелатели Вольтера распространили слух, о том, что трагедия «Альзира» написана не им. Один из почитателей Вольтера отреагировал на это так:
– Я очень желал бы, чтобы так оно и было на самом деле. Тогда у нас было бы одним великим поэтом больше.
Афинского стратига Ификрата спросили:
– Кто ты: конник, латник, лучник?
– Отнюдь, но умею всеми ими распоряжаться, – ответил военачальник.
Когда Александру Македонскому сообщили, что о нем в народе говорят дурно, то услышали в ответ:
– Такова участь царей – делать хорошее, а слышать дурное.
Архилай на вопрос болтливого цирюльника о том, как его подстричь, ответил:
– Молча.
Когда Бисмарка спросили:
– Можно ли построить социализм в отдельно взятой стране?
Тот ответил:
– Социализм в отдельно взятой стране построить можно, но для этого нужно выбрать страну, которую не жалко.
Одна из почитательниц Марка Твена, очень непритязательной внешности, рассыпавшаяся в комплиментах по поводу его таланта, услышала в ответ:
– Я, к сожалению, не могу вам ответить взаимностью.
– А вы, как и я, солгите, – предложила дама.
У Вольтера спросили:
– Где бы вы хотели оказаться после смерти: в раю или в аду?
– В раю лучше климат, но в аду приятней компания, – ответил Вольтер.
Алексею Орлову, физически устранившему Петра III, был задан вопрос, когда он пребывал в Берлине:
– Какой образ правления в России?
– Самодержавие, ограниченное цареубийством, – ответил граф.
Фредерик Лоу, автор мюзикла «Моя прекрасная леди» однажды признался:
– Я не люблю свою музыку, но что значит мое мнение по сравнению с мнением миллионов.
Конструктор ракет Вернер фон Браун отзывался о своих исследованиях так:
– Фундаментальные исследования – это то, чем я занимаюсь, когда я понятия не имею, чем я занимаюсь.
Узнав о смерти своего знакомого, Вольтер сказал:
– Он был великим патриотом, гуманным человеком, преданным другом, если, конечно, это правда, что он умер.
Рональд Рейган спросил хирургов, готовившихся его оперировать:
– Надеюсь, вы все республиканцы?
Оноре Мирабо предупреждал своих единомышленников:
– Робеспьер опасный человек, ибо он действительно верит в то, что говорит.
После провала премьеры своей комедии «Веер леди Уиндермир», Оскар Уайльд заметил:
– Пьеса имела большой успех, но публика провалилась.
Молодой физик заявил Эрнесту Розерфорду:
– Я работаю с утра и до вечера.
– А когда же вы думаете? – услышал он в ответ.
Математик Давид Гилберт так подвел черту под дискуссией о роли математики в теоретической физике:
– В сущности, теоретическая физика слишком трудна для физиков.
Гегеля спросили:
– Понял ли вас кто-нибудь?
– Только один человек понял меня, да и тот, по правде сказать, понял меня неправильно, – последовал ответ.
Американский натуралист шотландского происхождения, основатель Иосемитского заповедника Джон Мур утверждал:
– Я богаче магната Гарримана, потому что я заработал столько, сколько хотел, а он – сколько мог.
Бенджамина Дизраэли, премьер-министра Англии, консерватора, попросили дать толкование разницы между неприятностью и катастрофой. Тот, воспользовавшись именем своего политического противника – лейбориста, пояснил:
– Если мистер Гластон упадет в реку – это неприятность. А вот если кто-то его вытащит оттуда, – это будет уже катастрофа.