– Двух уцяньци с отрядами будет достаточно, – заговорил мужчина в темно-лиловом плаще, стоявший какое-то время за их спинами. – Тебе не обязательно возвращаться в Шуйцзин. Оставайся в лагере. Когда ров будет готов, дорога через ледник окажется заблокирована, поэтому нет нужды в большом количестве человек. Не стоит зря паниковать и отправлять всех людей туда.

Чжан Чэнцянь поклонился этому человеку, сложив руки в приветственном жесте:

– Генерал Тан.

Хайши поняла, что перед ней стоит главнокомандующий дивизиона Загробной заставы Тан Цяньцзы, и тоже поприветствовала его. Тан Цяньцзы было чуть больше тридцати. Он прослужил на Загробной заставе около шести лет и прославился как мужественный и талантливый воин. Большинство жителей пограничных военных поселений ненавидели хуку за бесчинства, которые они творили на протяжении многих лет: убийства, изнасилования, кража скота. Во время очередного нападения хуку у жителей не было возможности отступить, и они отчаянно сражались не на жизнь, а на смерть. Вот почему, когда шпионы хуку попадали в плен, Тан Цяньцзы отдавал их на растерзание местным жителям, а затем приказывал солдатам повесить у ворот их замученные до смерти тела. К удивлению, такой храбрый воин оказался человеком среднего роста с утонченными чертами лица. Он больше был похож на штабного советника, нежели на главнокомандующего.

Тан Цяньцзы кивнул и продолжил:

– Скажи повару, чтобы поскорее накормил солдат, вернувшихся из Шуйцзина. Позже к нам присоединится командующий Фан Чжу.

В Шуйцзине погибло около двух тысяч солдат. Тан Цяньцзы и другие командующие были не в духе, поэтому трапеза в лагере прошла в тишине. Еда была без каких-либо изысков. Командиры ели то же самое, что и простые солдаты, только их еда была чуть более тщательно приготовлена. Рацион обычно составляла пшеница грубого помола и мясо: баранина или говядина. Дежурный вынес большое блюдо с привычным для всех пограничных жителей жареным мясом. Разрезав его на большие куски, он раздал каждому по порции. Мясо было свежеприготовленным и еще шкварчало. Все, вооружившись ножами, приступили к трапезе. Вытащив поясной клинок, Хайши отрезала кусочек. Баранина была слегка недожаренной, и из нее сразу же засочилась кровь. В голове всплыла картина того, как она острым лезвием пронзала хуку, а из их тел сочилась кровь. Хайши побледнела, к горлу подступила тошнота.

Чжан Чэнцянь повернул голову и посмотрел на молодого сослуживца:

– Что такое? Тебе нехорошо?

Хайши выдавила улыбку. Она не хотела ничего объяснять, чтобы не показаться слабой.

Тан Цяньцзы сказал:

– Командующий Фан еще молод, а битва была очень жестокой. Понятно, что какое-то время ему будет нехорошо. Сначала все очень чувствительные, потом само пройдет. Если на душе неспокойно, то можно сходить в храм предков помолиться.

Внезапно Чжан Чэнцянь погладил Хайши по голове:

– Эх, как же я раньше-то не подумал? Надо было отвести тебя в наш воинский храм.

То, что называли воинским храмом, оказалось всего лишь небольшой пристройкой к казарме главнокомандующего. И днем и ночью там горел светильник, освещавший тусклым светом один-единственный свиток. По цвету бумаги было понятно, что свиток старый, но его явно очень бережно хранили. Вероятно, несчетное количество человек держали его в руках, оставляя на бумаге следы.

Как научил ее Чжан Чэнцянь, Хайши зажгла три палочки благовоний, поклонилась, преклонив колени, и поспешно поместила благовония в курильницу, находившуюся около свитка. Когда девушка подняла голову, ее взгляд упал на бездонные и прекрасные миндалевидные глаза, наполненные таинственным светом. Ее руки затряслись. Пепел и искры падали на изрезанные кисти рук, оставляя красные следы. Присмотревшись, она увидела, что на свитке был изображен молодой мужчина в военной форме и с длинным луком. Одной рукой он придерживал висящий на поясе меч из червонного золота с изображением мифического дракона чивэнь