За два месяца до декабрьского восстания 1825 г. Пушкин обращался к Кюхельбекеру со словами «мой брат родной по музе, по судьбам»[33]. Новые известия о нем в 1826 г. не могли не потрясти Пушкина, и не исключено, что это сыграло свою роль в решении им судьбы пылкого младшего друга Онегина.

Ленский в ЕО погибает дважды – в первый раз в вещем сне Татьяны в пятой главе, а потом наяву в шестой. Так обнаруживается роковой характер этого события, его предопределенность. Нелепая дуэль не только обрывает жизнь юного поэта, но и навсегда изменяет жизнь Онегина и Татьяны. В романе это единственное событие с необратимыми последствиями, и, чтобы подчеркнуть это, Пушкин использовал целый набор композиционных приемов.

Жуткие образы сна Татьяны, «адские привидения» (5, XIX), отражаются в описании комически-уродливых гостей на ее именинах, что подготавливает читателей к тому, что сейчас произойдет что-то ужасное. На именинах в пятой главе Онегин и Ленский появляются как «два друга», а в следующей главе превращаются в «двух врагов» (нельзя не отметить, что эти слова навязчиво звучат в строфах с одинаковыми номерами):

Онегина и Ленского разделяли 32 шага[34]. Каждый мог сделать не более 11 шагов до двух барьеров, между которыми было 10 шагов и за которые нельзя было переступать. По данному знаку начав сходиться, оба имели право выстрелить в любой момент. Опытный дуэлянт с серьезными намерениями обычно дожидался выстрела противника, после чего, стоя на месте и спокойно прицелившись, стрелял в него как в неподвижную мишень. Онегин выстрелил первым, на ходу, когда каждый успел сделать по 9 шагов («…етыре перешли шага, ‹…› Вот пять шагов еще ступили, ‹…› Онегин выстрелил… – 6, XXX). Ленский был убит на месте.

На дуэли Пушкина с Дантесом 27 января 1837 г. были установлены почти те же правила, только противников разделяли лишь 20 шагов (то есть до барьера каждый мог сделать не более 5 шагов). Дантес выстрелил первым. Раненый Пушкин упал на снег, потом приподнялся на локте, прицелился и выстрелил, но сумел только легко ранить Дантеса в правую руку. Почти полная идентичность правил, принятых на этих двух дуэлях, возможно, среди прочего, подразумевается в стихотворении Лермонтова «Смерть поэта» (1837), где Пушкин уподобляется своему не вкусившему литературной славы Ленскому («Как тот певец неведомый, но милый…). Не лишним также будет напомнить, что инициатором дуэли с Дантесом был Пушкин (хотя формально было наоборот: вызов был прислан ему).

Начатый Ленским громкий спор с Онегиным и разбойничья поножовщина, привидевшиеся Татьяне во сне (5, XX–XXI), наяву оборачиваются пустяковой ссорой двух приличных людей и дуэлью, которой легко было избежать, если б Онегин явил себя «не мячиком предрассуждений», а «мужем с честью и умом» (6, X), если б в дело не вмешался «старый дуэлист» Зарецкий (6, XI), если б вовремя узнала о ней Татьяна…

Автор всячески дает понять, что дуэль могла не состояться, но тем только подчеркивает предопределенность смерти Ленского: для него «пробили часы урочные».

Автору, как и читателям, «жаль поэта» (6, XXXVI), и он продолжает рассуждать о нем. В двух строфах (