–Ты, раб, завидовал ему?

–Да, Господин, но твёрдо знал, что такой путь труда – не для меня. Кривыми были мои тропинки…

–Он чуждался тебя?

–Пожалуй, нет. Он относился ко всем, кто были слабее его – с сочувственной жалостью, совершенно необидной, так как он был добр по натуре.

– Борман или Ворман?!– выкрикнул-вскипел замполит, как-то растерянно даже, со взвизгом. Не чётко написано…

Ефим медленно, корпусом, склонился к коленям, и распрямился неспешно. Был он человек сугубо штатский. Форма – вся в морщинах и складках, весела на нём. Одно плечо было ниже другого, длинные пальцы узких кистей лениво сжимались –разжимались. На лице было некое брезгливое выражение, похожее на то, что мне приходилось наблюдать в детстве, в Фергане и по пути к ней, а похоже – в зоопарке, на лицах верблюдов, язык не поворачивается, назвать их «мордами»! Глаза Ефима, жёлтые, обычно скорбные, сейчас были ироничными:

– Можно и вор вам… – чётко, но лениво произнёс Ефим. Но правильно пишется «Борман», с одним «р» – и сел.

–Встать! – рявкнул каплей – Издеваться!?

Ефим, так же неспешно, поднялся, молча пожал плечами. Дрожащим от бешенства голосом замполит сказал:

–Ефим Самуилович?

Ефим кивнул. Комбат глядел на него с прищуром, в глазах было скрываемое веселье, которое он хотел скрыть от замполита, но показать и Ефиму, и нам троим.

Коля не обращал внимания, на не касавшееся его происходящее, думая о своём. Юрка моргнул голубыми глазищами на бледном до синевы, плаксивом, большеротом лице. Слушал он не без заинтересованности. Я весь подобрался, сжался, ловил каждое слово, следил за мимикой лиц, выражением глаз. То был цирк – салага и всемогущий замполит, которому не то что сказать что-то не так, посмотреть не так – нельзя было.

– Образование средне-техническое…прекрасно…мастер термического цеха…К печи что ли его приставить? Но какой из него кок? Неряшлив, медлителен., ленив, судя по виду…

Ефим молча кивал на каждое слово замполита, а взгляд его стал излучать неустрашимую силу. Тут вмешался командир, обращаясь к замполиту:

–Аврамов! Я его отобрал для службы ПФС, лично обучу и два года буду абсолютно спокоен – грамма не позволит уворовать!

Замполит как-то угас, но злость ещё душила его, и он попытался ещё куснуть противника:

– Борман…национальность?

–Москвич, товарищ капитан-лейтенант! – Чётко отрапортовал Ефим.

Замполит начал приподниматься со стула, сипя:

–Издеваетесь, мтрос?

–Считаю, что Вы надо мной издеваетесь, товарищ капитан-лейтенант. Перед вами анкета, в которой всё про меня написано и фамилия чётко напечатана, и национальность – еврей. Подтверждаю, что я не немец, не калмык, и не чукча, а русский еврей, родившийся в Москве.

–Гордитесь?

–Горжусь, есть чем гордиться.

Махнув рукой, замполит продолжил работу:

–Шмуль Юрий Моисеевич

Юра неловко встал. Был он ужасно нескладным. Отвечал тихим голосом, чётко выговаривая каждый слог.

–Национальность…русский?! Быть такого не может! Что скажите, Шмуль?!

–Так в свидетельстве с рождения было написано, так и в паспорте значится.

Шмуль – ладно, но Моисеевич?!

–Оставь, запалит, всё бывает… – Вмешался командир., – Ты сам Аврамов…А парнишка хороший, робкий только, ничего, окрепнет, возмужает… Смотри, два курса московского физтеха! Чтобы поступить и продержаться, нужны способности и трудолюбие! А он ведь не бросил институт, а его призвали. У меня он через полтора года будет первоклассным специалистом!, лучшим оператором СОН, помощником приборного радиотехнического завода будет.

Закончив со Шмулем, замполит закурил и начал читать мою анкету. Тягучим вяловатым взглядом посмотрел мне в глаза, давая мне понять, что удивлён, что я не отвожу взгляд.