Взяла в руки бокал, покрутила слегка за тонкую ножку, подняла на свет и внимательно рассмотрела, понюхала. Сделала глоток, задержала во рту и удовлетворенно проглотила.

– Я уже думал, что ты, как заправский сомелье, выплюнешь его, – пошутил я.

– Ну я же не сомелье! – смеется. – Но оценить должна была! Хорошее! Спасибо!

Мы еще по чуть-чуть наполнили бокалы.

– Давай познакомимся уже, что ли! Раз уж мы Бароло с тобой вместе пьем! Я – Валик.

– Это тот, которым стены красят? – веселилась моя спутница.

– Ладно, смешит тебя Валик, тогда Валентин,– очень стараюсь не поддаваться на провокации.

– Это тот, который покровитель влюбленных? Так мне нравится больше! Ва-лен-тин!

-А ты?

– А я? Пусть я останусь для тебя ночной незнакомкой! – ответила девчонка, спрятав глаза и улыбку в бокале. Что ж, пусть поиграет немного в загадочность.

Мы пили шикарное вино. Девушка наслаждалась изысканным вкусом, изящно держала ножку бокала и очень вкусно отпивала из него. Я же любовался этой картиной и не мог оторвать взгляд от длинных тонких пальцев, хрупкого запястья, глубоких синих глаз, таящих в себе и безудержное веселье, столь присущее ее возрасту, и глубокую необъяснимую тоску. И губы… Они сводили меня с ума. Когда растягивались в улыбке, когда прикасались к краю бокала, чтобы отпить вино, когда смыкались в удовлетворении после глотка. Манящие, мягкие, наверняка имеющие свой неповторимый такой же изысканный, как и сама хозяйка, вкус.

– А сколько лет тебе? Скажешь хоть?

– Совершеннолетняя уже. Ты же знаешь, что других сюда не пускают, – снова смеется.

– И все же?

– Двадцать, – смотрит прямо в глаза. – Учусь на третьем курсе.

Черт, моей сестре двадцать пять. И я бы живьем, наверное, закопал смертника, который будучи в моем возрасте, попытался бы подкатить к ней…

Заиграла «F.. Me Pumps” Amy Winehouse. Видно, что девушке нравится. Все тело готово пританцовывать в такт музыке. Ноги уже жили своей жизнью и ритмично двигалась. Но сама девушка продолжала любоваться вином, подставляя бокал на свет, и наслаждаться его вкусом, делая совсем маленькие глотки подолгу смакуя каждый из них.

«Back to Black”.

Теперь уже и плечи пошли в движение. А руки отставили в сторону бокал и музыкальные пальцы начали отстукивать ритм на столешнице.

– Можно просьбу?

– Да? – слегка растерянно (уже не со мной девочка) спросила она.

– Порадуй глаз. Потанцуй, пожалуйста!

– Правда? Я и сама хотела! Отдохнула немного. Отвлеклась от гнетущих мыслей. И так снова захотелось танцевать! Спасибо тебе большое! – она подняла бокал, легонько соприкоснулась с моим. – Счастливо!

Направилась на танцпол, делая умопомрачительные движения телом. А я остался наблюдать. Это что-то невероятное! Как можно так двигаться?! У нее вместо костей пластичная масса? Как можно так чувствовать музыку и ловить каждый звук, передавая его потом своим телом? Даже если бы музыка не звучала, глядя на этот танец я бы слышал ее. Это не просто танец. Это разговор со Вселенной на языке тела.

«You Know I’m No Good”.

О, это еще более сложная мелодия для танца. Посмотрю, как она исполнит этот и пойду отсюда. От греха подальше. Но куда там! Когда этот самый “грех» занял центр танцпола и собрал вокруг себя целую толпу пускающих слюни воздыхателей. Покачивающиеся бедра, шикарные волосы, длинные ноги, плавные движения и полная нирвана. Как будто в трансе. И не видит ни разгоряченных взглядов, ни воодушевившихся на подкаты пьяных мужиков. Танцует, отдавая танцу всю свою чувственность, свою душу, свою боль. Отпуская себя из своего тела.

Ну, пожалуй, пора и честь знать. Поднялся, чтобы направиться в сторону выхода.