– Локи.

– Во Францию, например. Тебе понравится во Франции, или может…

– Локи. – я обняла его лицо руками. – Лукас, мне двадцать шесть лет, и я только и умею, что продавать книги.

– Неправда.

– И очень даже правда.

– Еще ты умеешь писать книги.

– Немудреные рассказы про приключения двух девочек-кошек, предназначенные для детей от шести до девяти лет вряд ли можно засчитать за литературный талант.

– Они очень популярны.

– Исключительно благодаря твоим рисункам. Только не отрицай, твоя жалость унизительна!

– Однажды ты написала прекрасную книгу.

– И с тех пор не выжала из себя ни строчки.

– Значит, еще не пришло время.

– Время уже прошло.

– Давай уедем.

– Нет. – я поцеловала его. – Тебе хорошо здесь. Нашей дочери здесь хорошо.

– А тебе?

– Мне хорошо, там, где вы.

Он вернул мне мой поцелуй.

– Так что же нам делать?

Я взялась обеими руками за края его футболки и потянула вверх, снимая одновременно с рубашкой.

– Я скажу тебе. Я думаю, нам стоит завести еще одного ребенка.

– Но разве вы не думаете, – настаиваю я, – что лучше недолго быть невероятно счастливым, даже если потом это теряешь, чем жить долго и не испытать подобного?»[4]

Эти строки ранят меня и теперь. Каждый раз, вспоминая их, я вспоминаю всю свою жизнь, предшествующую этому моменту, и хочу яростно спорить, плакать и кричать: «Нет, не так, все не так! Лучше быть невероятно счастливым долго, никогда не теряя. Почему обязательно нужно потерять? Это…это несправедливо». Конечно же, никто мне не отвечает, и поэтому я отчетливо слышу бесстрастный голос внутри: «Разве ты бы отказалась, если бы знала заранее?»

В этот момент я всегда сдаюсь.

Силы покидают меня, я больше не могу бороться. Трудно быть тем, кто остается. Я не отвечаю на вопрос, но это и не нужно. Мы оба знаем, что я бы раз за разом выбирала страдание, лишь из-за одной надежды, что он будет в моей жизни. Хотя бы и всего лишь на мгновение.

Пятница 14 ноября 2003 года, неделю спустя после начала этой истории, навсегда осталась в моей памяти.

Я застряла в этом дне как муха в янтаре, не в силах ни забыть, ни отпустить, ни идти дальше, и могу только прокручивать его события в голове, проживая снова и снова. Снова и снова разбивая себе сердце.

С момента пробуждения у меня отличное настроение, и эта деталь до сих пор не дает покоя, больно кусает чувством вины, заставляет ненавидеть себя: почему я не ничего предчувствовала? Почему я такая веселая?

Собираясь на работу, перед зеркалом я напеваю «Я утопаю в твоей любви, отпусти меня, дай мне глотнуть воздуха, исчезни из моих фантазий»[5] – навязчивый мотив песенки, которую сутками крутят по радио, прилип ко мне сам по себе.

Сегодня пятница, впереди два выходных, которые я радостно предвкушаю. Я договорилась с родителями, что мы оставим им Маризу, а сами отправимся в Милбридж, где уже забронировали уютный коттедж. У нас с Локи большие планы на этот уик-энд: устроим морской ужин перед камином, проведем время в Акадии, первыми в стране поймаем солнечные лучи на горе Кадиллак, съедим огромного лобстера в Элсуорте. Побудем только вдвоем.

На завтрак – поджаренные тосты, яйца, полоски бекона и кружочки томатов, посыпанные крупной солью и свежемолотым перцем. Апельсиновый сок для Маризы и крепкий кофе для нас с Лукасом. Я грустно заглядываю в буфет в поисках вкусненького, но ничего не нахожу – сама же решила не держать запас сладкого дома. Муж посмеивается надо мной, но ничего не говорит. По крайней мере, вслух. Как-то вдруг мы все начинаем опаздывать и, суетясь, суматошно выскакиваем из дома.

Лукасу надо к Ронни: в конце сентября она затеяла ремонт, который, как обычно, начался с невинного «я только перекрашу стены в гостиной», но всего за пару недель перетек в стихийное неконтролируемое бедствие под названием «а вот здесь я всегда хотела сделать крытую веранду». Мы решаем, что Маризу на машине подброшу до школы я, а Локи возьмет мотоцикл. Договорившись в обед встретиться в баре, прощаемся.