Исчезну с Земли, а дальше? Дальше темный туннель, путь в Иное. Так говорят многие из тех, кому довелось вернуться с полпути обратно. Будет ли это подъем наверх, падение в бездну или блуждания по лабиринту, мне важно, что предстоит испытание. Мне необходимо иметь представление об этом переходе, чтобы не врасплох быть застигнутым. Рассказывают, что не просто жизнь твоя проходит перед тобой, а ключевые ее развороты, тонувшие прежде в обыденности. Может быть, успею уже сейчас присмотреться к своей жизни верным взглядом, пока не все развороты пройдены. Пока я не только зритель, стыдящийся сам себя, пока могу хоть как-то подправить хоть какие-нибудь кадры своей киноленты.

Исчезну с Земли – и увижу ее снова. Увижу свое ненужное тело. Увижу тех, кто любит меня, и не в моей власти будет попытаться их утешить. Угнетать будет это непривычное бессилие. Нужно знать об этом заранее. Предупрежу, предупреждаю каждого близкого мне человека, каждого из детей моих, любимую мою, мать и друзей: не ослепляйте свое сердце горем. Сегодня меня, а потом вас ждет на этом пути много трудного, важного и необычного. Не надо тянуть нити горести и сокрушения. Соберитесь вместе, вспомните хорошее, напутствуйте меня своей любовью – и присмотритесь к оставленным мною земным делам. Поддержите то, что было для меня важным, вплетите это в свои дела и помышления, потому что мои дела и помышления изменились.

Исчезну с поверхности в пространство. Что толку гадать о том, чего я не в состоянии пока вместить. Можно лишь надеяться. Надеюсь на возможность освободиться от глупого и нелепого мусора, накопившегося в прожитых годах. Пусть даже это будет мучительно. Чтобы избавиться от пыли и пота, покрывших за неделю кожу, задыхаешься в бане от жара, терпишь избиение веником или терзание массажем. Куда труднее, наверное, избавиться от всех загрязнений, налипших на душу.

Исчезнув с поверхности в пространство, не исчезну ли в пространстве? Останется ли от меня хоть какая-то сердцевина после того, как будет оборвано грязное и ненужное? Надеюсь. Но хочу и укрепить надежду. Укрепить не ворошением гипотез об аде и рае, о перевоплощении, об астральных и ментальных мирах – тут нужны другие знания, другое воображение, чем у меня. Укрепить практически. Понятно ведь, что пустое, темное и мелочное должно исчезнуть. Останется только пригодное для настоящего, всегдашнего существования. Неужели не постараться наскрести побольше такого материала в свою душу, пока есть хоть час, хоть минута до исчезновения с поверхности?..

Сколько сил, сколько лучших своих сил отдал я тебе, неволя! Сколько лет – или столетий? – провел я в твоей угрюмой вселенной! Среди мрачных сырых стен, толщина которых неизвестна, быть может, никому, кроме меня. Обитатель темных подземелий, я привык видеть в темноте. Затворник скрипучих железных дверей, я научился успокаивать их визг, гнетущий душу и призывающий стражу. Я полюбил свои кандалы, потому что нельзя, не любя, столь нежно и незаметно подпилить их гладкие кольца, чтобы ни один человек не догадался об этом.

Мои надзиратели! Я жалел их всем сердцем. Они были всего лишь привилегированными узниками. Их крохотные преимущества были слишком ничтожной платой за утрату мечты о свободе, а мечтой этой обладали даже бессрочные арестанты. И стражи мои отзывались на жалость. Со мной они переставали быть зверьми и растерянно пытались вернуться к забытому по ненадобности человеческому обличию.

А тонкости тюремных традиций! Вполне можно было бы назначить меня главным церемониймейстером нашей уединенной цитадели. Ни одна мелочь внутренних отношений не ускользала от моего внимания. Для меня не было речи о справедливости и несправедливости, как для заносчивых новичков, пытающихся щегольнуть в тихом монастыре нашем привычками своей потусторонней жизни. Важно было одно: как принято, как установлено, как заведено. Ускользнуть из темницы законов и правил можно тогда лишь, когда знаешь их в совершенстве.