Это был поступок, продиктованный не религиозными чувствами (честно говоря, сомневаюсь, что Константин вообще во что-то верил, кроме собственной удачи), а чисто прагматическими соображениями. После собора, где Константин председательствовал, было бы нелогично демонстрировать свою приверженность древним языческим традициям. Тем более, примерно в это же время его деятельная матушка занималась раскопками в Иерусалиме в поисках христианских святынь.

Конечно, такое нарушение древней, освященной всем величием истории Рима традиции не осталось незамеченным. Император еще раз продемонстрировал, на стороне какой религии его симпатии. А если учесть, что за 2 года до этого Константин, наконец, стал единоличным правителем империи, устранив последнего соперника Лициния, христианские иерархи могли ощущать себя победителями.

Но вот что удивительно. Во-первых, Константин при всем явном покровительстве церкви, не пошел на последний шаг – не объявил христианство государственной религией и не завещал детям сделать это.

Во-вторых, император оказал церкви медвежью услугу: введя церковных иерархов в управленческие структуры империи, он заставил их подлаживать содержание религии под идеологические установки империи.

Ну а Феодосий I, сделав никейское христианство единственно допустимой формой для подданных империи (эдикт «О вселенской вере», 380 год), введя церковь в ее управленческий аппарат, окончательно лишил церковников выбора и не оставил им пути к отступлению.

Так христианство вступило на путь утраты чистоты учения, его искажения в угоду идеологическим потребностям государства, что в результате и привело к таким явлениям, как инквизиция, массовые избиения еретиков и язычников, преследование инакомыслящих, насильственное крещение огнем и кровью. Государственная церковь из общин верующих, объединенных любовью и стремлением к чистой жизни, чувством ответственности друг за друга, превратилась в машину подавления и угнетения.

Конечно, Константин в этом не виноват. Но великий император невольно положил этому начало.

«Однажды, в полуденные часы дня, когда солнце начало уже склоняться к западу, – говорил василевс, – я собственными очами видел составившееся из света и лежавшее на солнце знамение креста, с надписью: “ΤΟΥΤΟ ΝΙΚΑ”».

Евсевий Памфил.

Жизни блаженного василевса Константина.

28 октября 312 года произошла битва у Мульвийского моста, с которой связана одна из самых знаменитых и важных для истории официального христианства легенд – предание о явлении креста императору Константину I.

Подобных рассказов о чудесах с исключительно политической, утилитарной подоплекой слишком много в истории церкви. Однако это превратилось в общее место уже несколько позже. А данный рассказ эрудита IV века, основоположника церковной истории как раз и стал прообразом таких вот церковно-политических сочинений, положил начало именно церковной традиции (которая, естественно, просто заимствована у других религий, у тех же римлян, например) возлагать «ответственность» за политические и военные успехи или неудачи на Божью волю. Достаточно вспомнить, что рассказ о видении короля франков Хлодвига I перед битвой с королем вестготов едва ли не слово в слово повторяет эту легенду.

Впрочем, обо всем по порядку.

Сначала о том, что это была за битва и почему она произошла.

Началось все с административной реформы Диоклетиана (293 год), в ходе которой он разделил империю на четыре части, назначив для каждой отдельного правителя при сохранении единого административного центра, единой политики, единой системы управления.