– Ты намекаешь на то, что я уже не в первый раз это делаю? – усмехнулся Харлампиев. – Или, может, решил напомнить мне Н-32? Не волнуйся, Игорь, я Андрея со Светой и без тебя хорошо помню. Все эти годы помнил. Так что не беспокойся. И все вы тоже не беспокойтесь, – он обвёл взглядом остальных сталкеров. – Я вас прекрасно понял. Можете возвращаться к своим семьям с чувством выполненного долга.

– Зачем ты так? – попытался робко возмутиться Руслан Голенков, но вдруг почувствовал фальшь в своём голосе и замолчал.

– Я говорю то, что думаю. А вы почему-то изменились. Я не лезу в герои, как ты тут Стас выразился. Я просто вижу, что что-то настоящее, цельное, что нас объединяло, ускользает. И мир тоже ускользает. Всё ускользает. Вроде бы нет причин для беспокойства, а такие вот, как вы говорите, «возрастные проблемы» перерастают в настоящую беду. И никто не видит. Понимаете? О каком героизме вы мне тут говорите? А? Вы всё пытаетесь красивые сказки про гуманность и общественный порядок рассказывать, а я вам просто скажу: это общество с вас и начинается. И если каждому из вас эта проблема не нужна, то кому тогда ваша гуманность нужна? А? Кому? Тебе, Игорь, Серёге, Стасу, – всем не хочется брать на себя ответственность. И этим тоже, – Харлампиев ткнул рукой в сторону прокурора и пустого места судьи. Внезапно он застыл, провёл рукой по лбу и тихо произнёс: – Ладно, всё понятно. Разговор закончен.