Когда Семен Карломарксович произносил цитату, все лицо его разгладилось, и видно было, что главный ГЭС много и с любовью читает и что Булгаков – его любимое. Это Динку расположило к говорящему – «Мастера и Маргариту» она обожала и тоже помнила наизусть практически с любого места.

– …А значит, и Президент страны смертен, и иногда внезапно смертен, – здесь лица всех троих мужчин стали суровыми и сосредоточенными, как на картине Васнецова «Три богатыря».

Дина было открыла рот, чтобы задать страшный вопрос, но Семен остановил ее жестом и продолжил:

– Не нужно никаких лишних звуков ни в этом зале, ни вообще. Сейчас вы подпишете документ о полной конфиденциальности. За это направление у нас отвечает Иван Исмагилович, для вас теперь – просто Ваня.

«Мутный» Ваня поклонился, и перед Дининым носом оказался поднос, на котором лежали лист исписанного каракулями желтоватого пергамента, гусиное перо, сильно истрепанное, и остро заточенный золотой гвоздь.

Дина расхохоталась в голос:

– Ну ладно, молодцы! Снимаем реалити-шоу для рублевских дур – заговор с дьяволом в Кремле. Где камеры-то стоят?

Но ни один мускул не дрогнул на лице троицы представителей чьей-то власти. А Иван Исмагилович тяжелым басом протянул:

– Камеры тут, многоуважаемая Дина, стоят везде, как вы понимаете, и пишут всё, всех и всё время. Но проблема не в том, что пишут, а в тех, кто это просматривать будет. И этим мы с вами сейчас и занимаемся. Сосредоточьтесь, пожалуйста. И да, расписываться придется кровью. Биометрическая подпись, так сказать. Все остальное в наше время ценность утратило и подделывается на раз.

После чего Иван поднял руку по направлению к левой люстре и щелкнул пальцами (так, во всяком случае, показалось Дине). Люстра с грохотом сорвалась с крюка и грохнулась об пол, обдав всех присутствующих миллиардом хрустальных осколков. Уйгуру порезало щеку острой стекляшкой, но он стоял навытяжку и даже не пошевелился.

Дина испуганно и завороженно смотрела на сияющие «бриллиантики» поверженного светила, засыпавшие пол Георгиевского зала. От всего этого к помпезности помещения примешивалась теперь еще какая-то мультяшная сказочность. Сверкание, опасность, скольжение во времени, кровь и чудеса.

«Ах, какая точная НЛП-работа![7] Переключить нейронки через зрительные и слуховые рецепторы, используя эффект внезапного разрыва картинки и игру света. И подчинить таким образом эмоциональную волю собеседника», – все это проносилось в голове у специалиста по Искусственным Сетям Нейронного Обучения Кусковой Дины Алексеевны, пока она, как загипнотизированная, подставляла палец под укол гвоздем, потом макала ободранное перо в лужицу родной крови и выводила на пергаменте, даже не прочитав текст сверху, свою корявенькую подпись: «Кускова Д. А.».

Семен удовлетворенно крякнул, кивнул Уйгуру, тот нажал что-то на маленьком пульте в руках, и в зал немедленно вбежала толпа каких-то несуразных толстеньких теток, как одна похожих на артистку из советских фильмов Гундареву в роли буфетчицы. Одни тащили ширму, другие – какие-то шмотки на вешалке, третьи – кресла и столики. А прямо с потолка начали медленно спускаться большие экраны.

За ширмой вялую, не сопротивляющуюся Дину быстро переодели в шелковый приятный черный комбинезон со знаком С-Pilot во всю спину, на ноги дали такие же черные брендированные балетки, а волосы уложили в обкомовский смешной пучок посреди головы, который Динкина мама давным-давно, когда весь мир был большим и добрым, называла смешным словом «хала». Соорудив на голове Президентши айтишного холдинга сложносочиненный улей из золотистых волос и оставшись довольными своей работой, три «Натальи Гундаревы» сделали книксен, сверкнув полными ляжками из-под форменных узких юбок до колен, и, захватив с собой ширму и каталку, быстро удалились.