Не замечая важности последней фразы, боясь, что Светка передумает, я поспешно раскладываю 12 карт, наугад вытащенных из колоды. Мне почему-то кажется: чем быстрее я это сделаю, тем скорее научусь гадать. Светка мельком оглядывает разложенные карты:
– Ну вот… я так и знала… – тихо бормочет себе под нос и уже громче – для меня, с твердой уверенностью – добавляет:
– Ехать не советую!
– Ты же знаешь, что я все равно полечу.
– Знаю. Но, кроме этого, я знаю, ЧТО тебе предстоит пережить. Ладно, иди, бог с тобой или кто там в тебе сидит… Да! Постарайся записывать все важные события, где бы ты ни находилась. Может, даже когда-нибудь и гадать научишься, – бурчит Светка и, взяв меня за локоть, как непослушного ребенка, со словами «Когда ты уже научишься прислушиваться к моим предсказаниям» почти насильно выпроваживает из своей квартиры. Хорошо хоть не за шкирку…
Н-да, несерьезный визит к подруге оказался на первый взгляд бесполезной тратой времени. Но это лишь на первый взгляд, потому что расклад запомнился мне на всю жизнь. Он снился мне все ночи напролет, и помнила я его даже тогда, когда ничего уже не могла вспомнить…
Глава 3
В Шереметьево было душно. Вместо кондиционеров на потолке, казалось, вхолостую крутились огромные вентиляторы, лопасти которых, гоняя пыль, не прибавляли свежести. «Кажется, я знаю место, где можно насладиться прохладой», – подумала она. До посадки оставалось достаточно времени, чтобы посетить уютный ресторанчик с кондиционером, спокойно собраться там с мыслями или, наоборот, освободившись от всякого рода мыслей, приготовиться к дальней, длиною в половину суток, дороге. Поднявшись по эскалатору на второй этаж, она зашла в маленький ресторан. Выбрала яства повкуснее, наполнила свой бокал мартини, бросила в него пару кубиков льда, добавила апельсиновый сок и удобно расположилась у окна. Погрузилась в грезы о предстоящей встрече, которая вот-вот должна состояться в Нью-Йорке и, несомненно, прославить ее на весь мир. Но сосредоточиться на приятных мечтаниях ей мешал чей-то взгляд, который она почувствовала спинным мозгом. Оборачиваться было неудобно, и она поступила так, как может поступить только женщина: раскрыла пудреницу и с помощью зеркальца стала наблюдать за тем, кто не сводил с нее глаз. Им оказался мужчина – возможно, неженатый, но холеный, одетый с иголочки. Приятное умное лицо с чистым взглядом ребенка. Точно – запал! Что тут удивительного? Она умела наводить чары на людей, сама того не желая. Все прохожие оборачивались на нее. Многие теряли голову – и не только от ее сияющей неземной красотой внешности, но и от остроты далеко не девичьего ума. И она, знаток разнообразных психологических приемчиков, решила поиграть в любимую игру. Однако навести чары за время, оставшееся до посадки, не удалось – орешек оказался не по зубам. Видимо, это был практикующий психолог со стажем или что-то вроде этого.
В салоне самолета, поменявшись местами с рыжеволосой суеверной женщиной, которая никак не желала сидеть на 13-м месте, Лена оказалась соседкой того самого мужчины, который не сводил с нее глаз в ресторане. Его смущение ее забавляло. Наблюдая краем глаза за его очевидным желанием познакомиться, сдерживаемым нерешительностью и страхом заговорить с ней, она наслаждалась этим неловким для него положением. Заключила: «Вряд ли это психолог – слишком робкий. Но при бабках – часики дорогие и костюмчик… тоже далеко не копеечный».
Оценив его с ног до головы, она предоставила ему возможность первому заговорить с ней, гадая, с чего же он начнет.
– Вы тоже летите этим самолетом? – наконец-то поинтересовался он, не зная, с какого бока подъехать к очаровательной девушке, приглянувшейся ему еще в аэропорту. И тут же осознал свой ляп. А она, будто только и ждала этого, залилась звонким заразительным смехом, который, несмотря на все ее старания, не смогла сдержать.