Кому-то нужен Бог,

Кому-то нужен Демон,

Сегодня – трубный вой,

А завтра – тишь листа.

Для каждого Вора

Нужна своя Кудема,

И грустная любовь

Для каждого Шута.

ИЗ-ЗА СТОЙКИ

…И детство кажется мне не моим,

А чьим-то,

И юность – не мечтанья в дым,

А просто причуда климата,

И первая страсть – не страсть,

Так, пацаньи домыслы,

И стихи о любви – рыболовная снасть,

А вдохновенье – промыслы.

Из детства, издалека,

Что мы знали о счастье?

А счастье это – попить пивка,

Леща разодрав на части.

Счастье – когда гостим

В детстве, памятью вымытом,

Хоть детство кажется мне не моим,

А чьим-то…

Как будто мир расколот на две части:

Одна цветёт, а мы в другой горим.

Мальчишками мы спорили о счастье,

А нынче лишь о водке говорим.

Мальчишками вынашивали планы

Объездить неизвестные края,

А нынче в планах водочные ванны

На занятый у кореша трояк.

И дети наши – как побеги в поле,

Счастливой жизни юные гонцы,

Читать-писать пускай их учат в школе,

А водку пить их выучат отцы.

Нам не сгореть в огне вселенской страсти,

И ласкам жён у нас цена – пятак

Когда Земля расколется на части –

Мы из обломков выстроим кабак!

День был похож на гнилую сливу,

Я – на голодного червяка.

Мне так хотелось глоточек пива,

Ну, полглотка, – но наверняка!

Вот, льётся, льётся! Колбаски дымные!

Креветки – выцветший транспорант.

Любовь к бармену… почти взаимная.

Ура! Да здравствуют все! Виват!

И думал думою хулиганскою,

Что, как из ржавых болот река,

Жизнь начинается с рязанского

Занюханного кабака.

Недаром в ней всё так гнило, криво,

Так редко прямо, наверняка,

Что хочешь только глоточек пива

Ты, так похожий на червяка…

Не согреет закатный жар!

Разноцветья многоголосица –

Ночи пьяные сторожа –

Кистенями бьют в переносицу.

Кровью залитые листы

На тетрадях роз и шиповника,

Мне бы ночи раздвинуть кусты,

Чтоб узнать, кто у ней в любовниках.

Пой, кацап! Захлебнись рекой,

Глотку до смерти изнасиловав!

Не за рабство пей, за рабов его,

За Петров-Иванов-Василиев…

Опротивел ночной хоровод,

До рассвета хмельные чудачества.

Жизнь – пускай. Но последний год

Дайте мне переделать начисто!

Реже сны, бессонницы – тесней,

Глубже реки карандашных строчек,

Чтобы не скулилось по весне

На благоухающие ночи,

Чтоб похмельем не задеть в себе

Мальчика с весёлыми веснушками,

Чтоб безмыслья роковой набег

Дух не раскрошил пивными кружками…

Нет «Столичной» водки, нет «Московской»,

В Волге рыбы нет, в горах – снегов,

Даже на родной бугор в Петровском

Больше не пускаю никого.

Нет надежды больше на фортуну,

Легче бросить жить, чем бросить пить.

Я так крепко рос, а ветер дунул –

И давай по кабакам носить!

Жаль, что годы не напоишь водкой,

Чтоб они ползли, как пьяный в рай,

Чтобы путь, скользкий и короткий,

Дольше шёл до мрачного бугра…

В этикетки от вин,

Как в осенние листья, зароюсь,

Без меня на восток

Поезда продолжают свой бег,

Всё пропьём-продадим,

И штаны, и билеты на поезд,

И как фигов листок

Лишь гитару оставим себе.

Мы не верим в чины -

Верим в песню и друга,

На цветенье тостов

Я молюсь за столом,

Обопьюсь белены,

Отыграю похмельную фугу

И на сорок листов

Сочиню посвящений потом.

Сущность глуби любой

Вдохновеньем промерьте,

До конца пусть бежит

Огонёк роковым фитилём,

Будем верить в любовь

За минуту до смерти,

И в загробную жизнь

Сразу посте неё.

С невидимою ношей на плече,

Я на конечной редкого трамвая

Смакую грязь, неведомо зачем,

Неведомо кому добра желая.

Бездомная цыганка на меня

Смотрела пусто из-под пёстрой шали,

И голуби, житьё своё кляня,

Замёрзшую блевотину клевали.

Этот час для песен и стихов,

Этот день для гулкого запоя,

Этот грешник умер от грехов,

Так, как лето умерло от зноя.

Я его живого не любил,

Я чернил его и делал хуже,

Я, быть может, сам его убил,