– Ты знаешь… да, он такое говорил и не один раз…

Вика замерла, возвращаясь в давно забытый водоворот эмоций.

Я не спасаю никого, Вика. Я возвращаю долги. Огню.

– Вик? – Маша настороженно вгляделась в её лицо, будто бы увидев там жгучий страх, который как кислота начал разъедать середину живота Виктории.

– Ты права, – моргнула Вика, пытаясь выбраться наружу из пугающих воспоминаний, – я думала это прошло. Но нет, оно снова вернулось и в этот раз из-за меня.

– Снова здорово! – всплеснула руками Маша. – Это из-за его бывшей, которая припёрлась беременной и типа обездоленной давить ему на жалость и чувство вины. И всех её козней, что она строила в надежде избавиться от тебя и единолично завладеть деньгами и вниманием Андрея.

– Он почти смирился и простил себя, а со мной это его чувство снова усиливается. Я катализатор…

– Это не ты! – пыталась достучаться Маша, – это его психика! Вина выжившего заставляет его искать в том, что он жив логичное для его совести объяснение, говорит ему, что это ошибка, и он тоже должен был умереть как и весь его отряд. Что с момента его неудавшейся смерти всё идёт не так по его вине, что будто бы он создал тем, что жив, какое-то неправильное ответвление реальности и теперь всё, что происходит – на его совести. Вообще всё!

– А говоришь, фантастику не читаешь, – глянула на неё со скепсисом Вика.

– Не читаю. Почти. Больше смотрю, если в главной роли любимые мужики. Но я не об этом, не уводи с темы! Самое плохое в такой вине – это когда человек считает, что можно всё исправить одним очень простым для него способом.

Вика сразу поняла, о каком способе говорит Маша. Она знала это давно и ещё раз вспомнила сегодня утром, вытащив из ящика пистолет. Но Андрей только один раз был на грани того, чтобы сделать это. На краю подоконника. В груди стало снова больно, будто бы в неё воткнули ребристый охотничий нож и теперь медленно проворачивают его там по часовой стрелке, отсчитывая острой стороной лезвия секунды.

– И знаешь, что я тебе скажу? – продолжила вдруг Маша, встав прямо перед ней. – Я знаю, что ты тоже так думаешь.

– Об Андрее? – почти с ужасом переспросила Вика.

– О себе.

– Я не собираюсь ничего подобного… – почти проговорилась Вика про попытку самоубийства Ветрова, не будучи точно уверенной, что Маша в курсе этого.

– Ты же убегаешь каждый раз, когда считаешь, что приносишь людям вред, и им без тебя будет легче. Считаешь, что твоё исчезновение из их жизни решит сразу все проблемы.

Вика выдохнула и отвела глаза. На ствол берёзы у тропы села разноцветная бабочка и раскрыла свои крылья, чтобы погреться на солнечном пятнышке.

– Какой утомительный психоанализ у нас получается. А мне просто хотелось отдохнуть. – Обманчиво спокойным голосом решила урезонить она свою подругу. Слишком глубоко та забиралась под её кожу. Возможно, это была неосознанная месть за то, что она выдавила из неё правду о Разумове. Что ж, сама виновата.

– Прости, – сразу отступила Маша, тоже понимая, что давит на неё.

– Меня всё это очень пугает, – продолжила Вика, но теперь уже немного о другом. Раз уж Маша лезет в нутро, пусть тут подскажет советом или просто поможет снять давление.

– Что именно? – осторожно спросила подруга, когда они продолжили идти по тропе.

– Андрей, – Вика задумалась, как правильней сказать, – точней его любовь ко мне. Она такая… пугающая, огромная, как… как одержимость.

– Безумная? – подсказала Маша слово, которое крутилось на кончике языка.

– Да… наверное. Он говорит, что не может жить, не может дышать без меня. И я вижу в его глазах, что он не врёт, что сам в это верит. – Она посмотрела на Машу, но та, кажется, не знала, что ей ответить на это, поэтому Вика продолжила. – Я боюсь того, что он может сделать ради этой любви. Если будет считать это адекватной ценой. Для него адекватной, а ты понимаешь, что тут мало что для него имеет настоящую ценность.