Шофер появился в дверях, когда все уже встали из-за стола. Он вошел без стука – дверь была открыта.

– Ты здесь что-то забыл, Жора? – спросила Любаша.

– Тебя, – ответил он.

– Нюра, покажи военному, где выход, – сказали Любаша.

– Выход – за спиной…

– Ты помолчи, – сказал шофер Нюрке. – С тобой не разговаривают.

– Подумаешь, командир!.. В чужой дом вломился и порядки наводит, – взъерепенилась Нюра.

– Кроме шуток, – сказал шофер Любаше, – выйди на минутку.

– На минутку. Не больше…

Вышли.

Сумерки были совсем густые. И на небе уже появились звезды. После комнатной духоты пахучий воздух казался особенно свежим и даже прохладным. В соседнем саду ходили солдаты. Кто-то грустно играл на гармонике.

Любаша и шофер Жора остановились под высокой грушей, темной, словно облитой дождем. Жора приоделся: новенькая гимнастерка, хромовые начищенные сапожки.

– Помечтаем у речки, – сказал он. – Луна-то какая!.. Знаешь, я из Карелии. У нас там озер больше, чем здесь, у вас, гор. Воздух сухой, здоровый… Война окончится, увезу тебя к нам. По субботам, в ночь, будем на рыбалку ездить. Зоревать. Кроме шуток! Пойдем помечтаем.

– Я уже намечталась. Ноги болят, я спать хочу…

– Хочешь, на руках понесу?

– Пройденный этап. Не произвел никакого впечатления…

– Железный ты человек!

– Каменный.

– От чистого сердца я!.. Кроме шуток…

– Устала. Хочу спать.

– В машине можно…

– В доме тоже.

– Тогда завтра?

– До завтра дожить надо.

– Глупости, доживем. Может, вам чего нужно? Может, чего подбросить?

– Картошки накопай, – сказала Любаша.

– Это запросто… Это сделаем… Так я на рассвете притащу, – обрадовался Жора.

– Слепой сказал: «Посмотрим», – усмехнулась Любаша и неторопливо, слегка покачивая бедрами, пошла к дому.

Легли в пристройке. Степка пытался заснуть, но не мог, потому что Нюра и Любаша разговаривали до полуночи.

Любаша сказала, что она в первый раз за два месяца ложится в постель, сняв платье. В Туапсе приходилось спать в халате или в сарафане, чтобы в случае тревоги успеть спрятаться в щель.

Нюра спросила:

– Как ты думаешь, война скоро кончится?

– Этого никто не знает. Никто не знает, когда кончится война. Я так думаю…

– А Сталин? Сталин все знает, даже про нас с тобой знает, – горячо возразила Нюра.

– Нюра, ты училась в школе?

– Пять лет.

– Почему бросила?

– А ну ее… Нужна она мне! Не идут в мою голову науки. Не прививаются.

– Чем же ты занимаешься?

– Хозяйством у бабки заправляю. Вечерами на пляс в клуб хожу. Там патефон есть и гармошка. Только на гармошке теперь играть некому. Федора в армию забрали… Ух и хлопец был! Волосы черные, аж блестят, глаза – кинжалы, нос с горбинкой. Адыгеец!.. На прощанье сказал мне: «Жди. Вернусь – сосватаю… Женой мне станешь».

– Ты с ним целовалась?

– На кой? Я еще ни с кем не целовалась, – гордо сказала Нюра.

– И ни один парень к тебе не приставал? – От удивления Любаша даже на локте приподнялась. Край одеяла сполз, оголив часть спины.

– Почему не приставал? – возразила Нюра. – Пойдет парень провожать. Наложит руку мне на плечо. А я ему враз: «А по какому это признаку?» Пусть только посмеет! Я бы ему рожу расцарапала, волосы повыдирала. Он бы у меня как подсолнух вылущенный маячил… Если драться, я парню и капли не уступлю. Танцевать приглашают, а у самих руки от страха потеют…

– Вот ты какая! – сказала Любаша. Легла на подушку и поправила одеяло.

– А я не хочу, чтобы он руку накладывал.

– Все у вас такие чудные?

Нюра засмеялась:

– Я чудная?.. Если бы захотела, я бы Лизку перевоображала. А кто меня потом за себя возьмет? На Лизке ни один дурак не женится.

– Что за Лизка?

– Девчонка… Не путем пошла.