Орион забрался в ее дом. Он был ребенком. Ему было любопытно: про дом жуткой акулоподобной старухи ходили мрачные слухи.

В подвале он услышал шум. Квадратная дверца тряслась, кто-то снизу пытался вырваться.

Орион Кассиопейский испугался, но не убежал. Шум через минуту прекратился.

Он с трясущимися коленями и пересохшим ртом подошел, скрипя половицами, к дверце. Взявшись за кольцо, Кассиопейский потянул его на себя.

…Со дна подвала на мальчика поднял голову поросенок. Где-то секунд десять они смотрели друг на друга, как два гетеросексуальных знакомых, встретившихся в гей-клубе, с порванными жопами, хотя только вчера хвастались на работе тем, как ебали своих жен до сквирта…

Хряк запрыгнул на ступеньки отвесной лестницы, как гепард на антилопу, и стал подниматься наверх, к Ориону, как человек.

Орион бежал, а голодный свин бежал за ним. Мальчик размахивал руками и ногами, думая: что свинка хочет от испуганного ребенка? С какой целью он его преследует? Что этот хряк хочет?

Орион был наивным и тупым, как и все дети, которые не знали голода и не понимали, что голод может даже из такого безобидного животного, как свинка, сделать хищника-людоеда. Единственное, что спасало Ориона от ошибки остановиться и погладить розовый пятачок, – это инстинкты, его верные друзья.

Слюни пенятся у рта свинки. Они разлетаются в сторону. Черные глаза бусинки смотрят безотрывно, как глаза хищника в засаде, который прячется среди высокой травы. Очевидная угроза и блядская жуть.

Орион спасся. Он успел добежать до дедушки, который резал соты ножом в тарелку. Дедушка был в белом халате, который испачкан в воске и кишках пчел. Дед бросил соты и побежал в сторону внука, заслышав крики и поросячий визг с похрюкиванием, который свидетельствовал о предвкушении сытной трапезы нежного детского мяса.

Выпрыгнув между Орионом и голодным животным, дед принялся наносить удары ножом по бекону. Он проделывал дыры в поросе, одну за другой. Хряк завизжал еще громче («должно быть, так визжат разъяренные черти в аду»). Свинье было больно, но она не прекратила преследование. Дед бегал быстро и не отставал от свина, продолжая тыкать в того ножом.

…От потерянной крови свинка упала на землю. Она тяжело дышала, кровь обильно текла из открытых глубоких ран.

Дедушка встал рядом с ним на колени и перерезал горло.

Орион вылез из бутона.

– Тебя не было две недели, – сказал Проксима.

– Меня исключили? – спросил Орион.

– Что? Нет, конечно. С микологического так просто не исключают. Ты забыл, кем ректор назначил старостой?

Кассиопейский вспомнил тот подосиновик, к которому ректор Дралмор прикрепил медаль и выдал журнал посещаемости.

На улице холоднее, чем обычно, и Дегтоды мерзнут, прижимаясь к друг другу, они сидят под крышами в компании голубей.

По телевизору идет выпуск новостей. Ящик опутали стебли какого-то неизвестного науке растения. Некоторые растения в доме Ориона какие-то уникальные. Сколько бы он ни искал про них информацию в научных книгах или в интернете, Орион не мог отыскать хоть что-то похожее. Растение, что опутало его ящик, имеет бутоны, которые, словно жидкий терминатор, могут принимать любую форму. Сейчас они приняли форму человеческих голов и, свисая напротив включенного экрана, смотрят новости вместе с ним…

ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС: В город приехала знаменитая бригада шкуродеров. Их цель – снять шкуру с каждого местного фури.

ЛЫСЫЙ ЧЕЛОВЕК СО ВЗГЛЯДОМ ГОЛОДНОЙ РЫСИ: В моей коллекции еще нет шкуры антропоморфного животного.

ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС: …Он лежал в психиатрической лечебнице. Работал дровосеком…

– Я видел дерево с человеческим лицом, – говорит дровосек своей жертве, в руке его топор. – Оно говорило со мной.