Одно из таких мест, с висящей шинелью, досталось Валентину. Он вопросительно глянул на ротного и он ответил:

Не обращай внимания. Это дань уважения павшим. Неделя траура пройдёт, шинели снимут и закопают где-нибудь в лесу. Наша традиция…

Валентин осторожно, чтобы не сбросить шинель, опустился на своё место. Под кроватью напротив стояли чьи-то ботинки. На деревянной стене землянки были вырезаны ряды инициалов. Часть царапин была совсем свежей. Валентин понял – смерть здесь есть часть жизни.

Он подходит к стене, проводит пальцами по инициалам. Шершавое бревно словно отзывается в ответ на тепло человеческой руки. Вдруг кто-то касается его плеча. Пальцы машинально сжимаются, словно он держит винтовку. Он вздрагивает и поворачивается назад.

Это был Георг. -Ты ведь тоже не первый раз в таком месте. Я это вижу.

– Да, я не первый год на фронте. Я видел многое.

– В этом мы с тобой похожи, -Георг протянул ему руку, а второй хлопнул по плечу. В блиндаж ввалился Фёдор. Едва не упав, он громко заявил, что поскользнулся на лестнице. Фёдор зацепил головой лампу и та, качаясь, стала отбрасывать причудливые тени на стенах казармы.

Старые солдаты засмеялись, помогли Фёдору подняться и показали, где будет его место. Он ещё с минуту повозмущался, что ступеньки скользкие, потолки низкие и перины не мягкие, но его уже никто не слушал. Валентин искал глазами Виктора. Он приметил его сумку, брошенную на койку и мокрые следы, ведущие к выходу. Когда они входили, пол был сухим. Валентин направился на улицу, к остальным в лагерь. Его охватило холодным ветром. Деревья без листвы спасали от глаз, но не от мороза. Откуда-то тянуло костром и табачным дымом. Следы вели к центру лагеря. Валентин вышел из зарослей и увидел Виктора, курящего вместе с двумя местными солдатами. Они что-то оживлённо обсуждали, но он не спешил вмешиваться. Вместо этого он медленно прошёлся вокруг и просто послушал, о чём говорят люди.

Кто-то спорил, какой сегодня день недели:

– Держу пари, сегодня понедельник. Иначе и быть не может, у меня всегда по понедельникам ломит руки.

– Иди к чёрту со своими руками. Говорю тебе, сегодня четверг.

Они сидели у костра, разминая окоченевшие ноги. Солдат, уверявший что сегодня понедельник, подкручивал седые усы и забивал трубку. Второй же, напротив, был молод. Он без остановки теребил пуговицу на шинели, словно пытаясь ухватиться хоть за что-то стабильное. Поразительно, как же война стирает границы между людьми. Они могли бы спорить так днями напролёт, если бы только война дала им величайший дар – забытье… Рядом с ними сидел ещё один солдат, но он молчал. Просто сидел и рассматривал то старика, то молодого солдата. Он слушал их бессмысленный спор и улыбался, поглядывая на свои наручные часы. Вдруг он поднялся и сказал:

– Суббота.

– Что?, – старик и парень хором переспросили у него.

– Сегодня суббота, – повторил он и с гордостью показал на часы, – офицерские, никогда не врут!

– Суббота…, – подумал Валентин. -Хороший день, чтобы отдохнуть… В мирное время он бы сидел с семьёй, пил чай из большого фарфорового чайника. А здесь – дым костра, седые усы и часы, которые зачем-то продолжают отсчитывать войну. Он продолжал свой медленный путь, и вот уже был совсем близко к Виктору. Солдаты обратили на него внимание и он протянул им руку.

– Валентин, – дежурная фраза при знакомстве. Просто представься и люди уже будут расположены к тебе.

Собеседники протянули руки в ответ и тоже представились.

– Извиняюсь, что прервал ваш разговор, но не могли бы вы кратко ввести меня в курс дела?, – солдаты переглянулись, словно решая, кто будет рассказывать. Спустя секунду молчания, старший заговорил.